…Все получилось проще, чем он думал. Дома, вытряхнув из сумки банные причиндалы, Леонид сунул на их место кожаную красную папку и пару казенного вида бланков. Немного поразмыслив, в нагрудный карман спрятал давным-давно просроченное удостоверение дружинника. На алых корочках документа золотым тиснением было выведено «МВД СССР», внутри красовалась его фотография. Обычно этого людям хватало. Он надеялся на всезнающих соседей и не обманулся. Возле подъезда его повстречала горстка насупленных старушек, и он немедленно приступил к опросу. Свидетельницы целинного энтузиазма и ровесницы городских обветшалых бараков, которые, как рассказывали, строили еще пленные немцы Первой Мировой, заметно оживились, услышав имя Клеста. А, разглядев предъявленное удостоверение, возбужденно загомонили. В пару минут выяснилось, что Клест — сволочь отпетая и мелкий пакостник, что по нему давно плачет тюрьма и что давно пора, и куда только глядели раньше…
Лояльно кивая, Леонид разжигал страсти, терпеливо собирая информацию, не спеша «вводить графитовые стержни». В несколько голосов ему поведали около дюжины историй, более половины которых относились явно не к Клесту, но выслушать пришлось все. К сожалению, подробностей, касающихся травмы, полученной «мелким пакостником», Леонид так и не узнал. Впрочем, сам факт увечья радостно подтвердили. Подсказали и насчет больницы, в которую угодил Клест.
Дальнейшее было делом техники. По найденному в справочнике телефону Леонид связался с травмпунктом и у дежурной по отделению без особых трудностей получил всю искомую информацию. Сотрясение мозга средней тяжести, выбитая ключица и множественные ушибы — таково было резюме врача. Леонид удовлетворенно повесил трубку. Проверку команда Олега выдержала.
* * *
Бесследно звонки и опросы не прошли. Инерция увлекала. Леонид неожиданно обнаружил, что уже «завелся». Домашний покой более не прельщал, его тянуло действовать. Зудели не кулаки, зудело где-то в душе. Он знал, что если не отправится куда-нибудь, ночь превратится в беспрерывное ворочанье с боку на бок, а под утро на лихом коне головной боли вернется былой страх с неотвязчивой дрожью, с холодной испариной на лице.
Под куртку он надел самопальный «бронежилет», в левый карман сунул газовый баллончик, в правый — трофейный кастет. Лучшим оружием был бы металлический прут, но спрятать его в рукав или за пазуху — значило существенно стеснить движения. Леонид же хотел двигаться налегке.
…Отшагав несколько кварталов, он углубился во дворы, застроенные дровяниками, запетлял между почерневшими от времени двухэтажными бараками, цепляя глазами все мало-мальски наводящее на мысль о возможном криминале. Чушь, если взглянуть со стороны. Театр да и только! Но этот самый театр давно превратился для него в суровую обыденность. Как пригоршня мака для наркомана…