— Гусыня? Это ты?
— Ты кого гусыней обзываешь? — прошептал сонный голос. — Это я, Евфемия. Ты снова говорила во сне.
— Прости, что разбудила.
— Опять снилась Кейе? Та, похожая на меня?
Недолгое молчание.
— Ее звали по-другому.
— Но ты же говорила…
— Да, говорила. Ее настоящее имя Селия Лампри.
— Иностранка?
— Да.
— Это она тебе снится?
— Да.
— Значит, не кошмары?
— Все… так запутано, — сбивчиво ответила Аннетта.
Маленькая конверса, обладавшая чутьем простолюдинки, тихо лежала, ожидая продолжения истории.
— Это… воспоминание. О нашей последней встрече, — наконец заговорила бывшая Айше.
— Произошло что-то плохое?
Клирошанка не ответила. Лежала на спине и смотрела в темноту, забыв о сонливости. Проснувшись, девушка решила, что снова очутилась в том месте. Белые стены кельи превратились в зеленые и красные изразцы комнаты, которую занимали семь кисляр. Долгие месяцы Аннетта боролась, чтобы их не разлучали, и — чудо! — ей удалось.
И, сама себе удивляясь, в тихой келье, освещенной лишь отблесками горевших в коридоре свеч, начала рассказ:
— Как помнишь, нас с Селией взяли в плен пираты, которые захватили наш корабль. Мы не знали своей дальнейшей судьбы, но решили быть всегда вместе. У меня темные волосы, а Селия — истинная английская роза, как у них говорят: белоснежная кожа и золотисто-рыжие локоны высоко ценятся в Турции. Иногда я обнимала ее, прижимала к ее щеке свою и говорила: «Посмотри на нас, подруга. Темненькая и светленькая. Мы почти двойняшки». Уловка сработала — обеих купила торговка из Константинополя. Она дала нам новые имена: Айше и Кейе — а затем продала фаворитке султана, хасеки. А та подарила нас валиде, матери Великого Турка. В гареме мы были ее личными прислужницами.
Аннетта на минуту задумалась.
— Хочешь — верь, хочешь — нет, — продолжала девушка, — но там было не очень плохо, но крайней мере для меня. Совсем неплохо. Я с детства была конверсой в этом монастыре. Я не особо переживала из-за этого, но все же приходилось нелегко. Ты лучше, чем кто-либо, знаешь, как клирошанки обращаются с конверсами. В гареме все было по-другому. Там никому не было дела до твоего происхождения: даже если твое имя занесено в Золотую Книгу или твой дедушка был членом Совета Десяти — все это гроша ломаного не стоит. Все кисляр равны.
И я неплохо устроилась, — улыбнулась Аннетта, — по крайней мере, сама так считаю. Я не так красива, как Селия, но быстро учусь. Валиде полюбила меня. Я изучила ее вкусы и привычки, наловчилась угадывать любое желание — и вскоре стала одной из четырех доверенных служанок. Работа была несложной: я с детства привыкла прислуживать. Но там все было так не похоже на наши будни! В серале эта должность очень важна. Мне дали красивую одежду и даже драгоценности. Другие девушки завидовали. Меня все уважали, даже управительница гаремом и старшая над кисляр, потому что я стала глазами и ушами валиде. Судьба Селии сложилась иначе. Она никак не могла привыкнуть к новой жизни, все время думала о доме, о погибшем вместе с кораблем отце-капитане и женихе, английском торговце. Мадонна! Особенно о нем, — нахмурилась Аннетта. — Постоянно плакала, мучилась из-за того, что он, видимо, считает, что невеста упокоилась на дне морском рядом с богатым приданым. — Девушка сердито прищелкнула языком. — Иногда так хотелось дать ей пощечину! Суженый снился моей подруге каждую ночь. Я говорила: «Тогда лучше вообще не спать. Забудь фантазии. Забудь обо всем, глупая девчонка. Здесь тебе не помогут воспоминания о прошлом, capito? Думай о будущем, глупая гусыня. Только так ты сможешь выжить». Но толку от моих увещеваний было мало. Даже когда Селия стала гёдзе.