— Там малыш? — Елена удивленно взглянула на Мариам.
— Похоже, что да.
— Бедняжка! Что же с ней случилось?
— Никто не знает. Попалась в сети в открытом море. Если Бочелли сказал правду.
— Ты ему веришь?
— Кому? Этому скользкому типу? Конечно же, нет. Наверное, несчастную бросил муж или любовник, отец ребенка. А эти чушь городят…
— Они боятся?
— Да. Слишком сильно, чтобы оставить ее у себя и перестать кормить сырой рыбой…
Елена присела на корточки.
— Несчастное создание, — прошептала она, осторожно погладив девушку по голове, словно раненое животное, — не бойся, я тебя не обижу.
Но «морская нимфа» не пошевелилась, даже когда у нее забрали грязный сверток, обмыли раны на запястьях и щиколотках и переодели в чистую льняную сорочку. Она не протестовала, не пыталась сопротивляться.
— Боже, помоги ей, — сказала Елена, когда девушку привели в порядок, — у нее мозгов не больше, чем у малыша.
— Лохмотья надо немедленно сжечь.
Мариам подняла с пола тряпье, и оттуда неожиданно что-то выпало. Силачка нагнулась. Крохотная сумочка из розового бархата.
— Это еще что? — Она с удивлением показала находку Елене.
Та пожала плечами:
— Наверно, было спрятано под одеждой или зашито в сорочку. Посмотри, что там.
Мариам открыла сумочку и достала завернутый в ткань твердый круглый предмет размером с большое куриное яйцо.
— Что это?
— Пока не знаю. — Мариам развернула тряпицу и озадаченно посмотрела на Елену. — Камень.
— Что за камень?
— Обычный, галька с берега. Такое впечатление, — Мариам взвесила камень на ладони, — что его подобрали здесь, недалеко. Вот только зачем?
Силачка осматривала сумочку, а Елена взяла малыша на руки, развернула пеленки, больше напоминавшие лохмотья. И вдруг побледнела.
— Что с тобой, подруга?
— Только посмотри, — хрипло прошептала женщина, — это же… это… Синьор Бочелли не солгал.
Младенец был маленьким и хилым. «Чудо, что он до сих пор не умер», — подумала великанша.
Ребенок тихо лежал на руках у Елены. Казалось, жизнь теплится только в глазах, темно-синих, как море, из которого он появился. Крошечная грудка поднималась и опускалась — дитя боролось за каждый вдох, словно раненая птичка.
Там, где должны находиться ноги, у малыша была одна диковинная конечность, а вместо ступней — тонкая дырчатая плоть.
— Видишь! Русалка! Бочелли имел в виду не мать, а ребенка! Это и правда настоящая русалка!