Смущение заставило Мег говорить очень эмоционально. Она не сразу заметила, как хозяин галереи беспокойно нахмурился.
— Он, очевидно, перепутал имена. А, может быть, это вы не поняли его акцент. Клавдий… — Он слабо улыбнулся. — Это мне льстит. А, Ганс? Почти как император. Но мне и в самом деле приходится заботиться о небольшой империи. Прошу прощения, мисс Берни.
Он отошел от них. В тот же момент Мег заметила, что за ней наблюдает небрежно одетый широкоплечий молодой человек с рыжеватыми волосами. В его карих глазах светилось восхищение, а, может быть, это было всего лишь любопытство человека, подслушавшего разговор. Как только он заметил, что Мег увидела его, он тут же отвернулся.
Мег едва прислушивалась к словам собеседника до тех пор, пока его последние слова не заставили ее опомниться.
— Не сердитесь на Клайва, мисс Берни. Его жена действительно итальянка из Рима. Но ему сейчас очень тяжело говорить о ней. Она серьезно больна и лежит в больнице.
— О, я прошу прощения.
— Вероятно, тот человек перепутал английские имена. Может быть, он никогда не слышал их раньше. Он, наверное, из деревни.
— Он крестьянин. Не похоже, чтобы он мог знать о браке, если бы тот был заключен в Риме.
— Мог. Об этом много говорили. Луиза из хорошей семьи. Она была очень красива.
— Была?
— Она очень больна, бедняжка. Хроническая болезнь. — Мужчина покачал головой, на лице появилось трагическое выражение. — Так что, вероятно, ваша маленькая Анжелика более счастлива со своим мужем, кто бы он ни был.
Мег минуту помолчала, все еще сбитая с толку. Могла ли она перепутать имя, которое ей назвал старик-итальянец? Может быть, это он ошибся? Возможно ли, чтобы такой утонченный и удачливый человек, как Клайв Уилтон, женился на молоденькой лохматой девочке из полуразрушенного дома? Даже если она обещала стать красавицей?
— Меня зовут Ганс Кромер, — сказал человек, стоящий рядом с Мег. — Это мои картины. Не очень, вы говорите? Я и сам знаю, что они недостаточно хороши. Но Клайв мой друг. Он согласился выставить парочку.
Мег посмотрела на незамысловатые акварели. Конечно, они достаточно привлекательны. Они бы неплохо подошли для календарей. Но это вряд ли были вещи, которые можно вывесить на столь изысканной выставке современных художников.
— Что я действительно хочу, — продолжил ее собеседник, — это писать портреты. Это похоже на то, как если бы худой человек пытался выйти из толстяка. Ему это не удается, но он не оставляет попыток. Боюсь, я неудачник.
— О, нет, мистер Кромер. — Мег не знала, почему она должна выслушивать его признания, но она умела сочувствовать и ее беспокоила грустная покорность художника. В его темно-карих глазах была боль. Так же как и у Анжелики, его прошлое постоянно напоминало о себе.