Аличе даже похихикала мысленно, представив его изумление. В Лорете ей все сестры говорили, что она мила, как ясный день. Видел бы Грег ее косу! Струилась по спине, как светлый шелк…Когда еще отрастет? Конечно, сейчас, вся в грязи и ссадинах, она напоминает оборванца и не заслуживает восхищенного взгляда. Ничего — вот наведет она красу, уберет волосы под покрывало, наймет проводника и поедет дальше одвуконь, со слугой, как положено девице из хорошего общества…
— А вот и постоялый двор, — прервал ее мечты Грег, указывая на какой-то сарай с настежь распахнутыми воротами. Из ворот валил дым, пахло горелым и доносилась громкая пьяная брань.
— Этот?! А другого тут нет?
— Скажи спасибо, что есть такой…
Изнутри донесся звук плюхи и яростный вопль. Девушка вздрогнула. Грег усмехнулся.
— Ну как, все еще хочешь горячей пищи?
Аличе нерешительно кивнула. Грег, пожалуй, был прав. Обличье мальчишки-оборванца — самое подходящее в такой местности, как эта Винделика…
…Низкий дымный обеденный зал был набит местными жителями. Коренастые мужики, одетые в кожу и шерсть, беловолосые и краснорожие, сутулясь, сидели за длинными столами и о чем-то громко, сердито спорили. При виде вошедшего Грега в зале воцарилась мертвая тишина. Аличе съежилась, чувствуя на себе недружелюбные взгляды. Грег спокойно поздоровался, заказал ужин и принялся высматривать свободный уголок. Постепенно харчевня снова наполнилась гулом голосов, но теперь ор сменился приглушенным бормотанием.
— Они нас не тронут? — прошептала Аличе.
— Им до нас нет никакого дела, — заверил ее Грег. — Даже странно — обычно путников начинают сразу расспрашивать, что в мире нового… У них тут, похоже, какая-то сходка.
Хозяин принес две большие глиняные кружки кислого пойла, исходящего пеной; к нему — жирная колбаса, тушеная капуста, огромные ломти хлеба… Грубая еда показалась Аличе небесным пиром, и она тут же забыла обо всем, кроме нее.
Но не Грег. Он медленно цедил пиво, невольно прислушиваясь к приглушенным голосам крестьян. Что здесь не так? Может быть, страх? Им тут пахло сильнее, чем дымом и подгорелым мясом, а уж запах страха Грег бы ни с каким не спутал. Он прикрыл глаза, и его сознание наполнилось голосами и образами. Он слушал всех сразу, и фразы проносились сквозь него мутным потоком, как раздувшаяся от дождей река. Они возникали и исчезали из бормотания крестьян, мгновенно сменяя друг друга, как вспышки света в темноте.
В горах творится что-то непонятное, что-то страшное… Деревья, вырванные с корнем, летают по воздуху… Лесные пожары возникают и гаснут, как по приказу… Грозы, которых никто не ожидал, камнепады там, где их никогда прежде не бывало… Исчезающая с пастбищ скотина, в последнее время и не только скотина… А потом находят обгорелые кости. И рисунок — на камне, на дереве, на земле. Незнакомый символ. Рука, сжатая в кулак, из нее вырывается язык пламени.