Она, конечно, не могла догадываться о том, что в эти минуты чувствует ее будущий хозяин. Дон Мануэль, получив ее ответ, начисто лишился покоя: он разгуливал по дворцу, улыбался своему отражению в зеркале и вдруг разражался громовым хохотом, сжимая изо всех сил кулаки и крича что есть мочи:
— Наконец ты у меня в руках, Рейкхелл! Теперь ты мой!
Пока Толстый Голландец пировал со своими друзьями, ублажая их все новыми яствами и напитками с неисчерпаемого rijsttafel, группка специально отобранных им наложниц потчевала Райнхардта Брауна совсем другими угощениями.
Одна за другой красавицы обольщали его, каждый раз находя способ разжечь в нем аппетит по новой. Поначалу это не требовало от них большого усердия: он с жадностью принимал любые предложения. Когда ему хотелось есть, они тут же подносили ему пищу, когда горло его пересыхало, у его губ в то же мгновение оказывалась полная чаша. Вскоре он стал убеждаться, что девицы будут препятствовать лишь одному его желанию — желанию спать. Его же, тем временем, все сильнее клонило в сон; но только он начинал клевать носом, как они набрасывались на него, щипали и щекотали, дергали его за волосы и слегка кололи острием ножей — и когда он наконец открывал глаза, пытаясь им что-то объяснить, они уже разжигали его необыкновенно соблазнительными позами, они набрасывались на него каждый раз с неистовой страстью, и он в конце концов уступал.
Час проходил за часом, и ровным счетом ничего не менялось. Глаза его уже закрывались сами собой. Но в этот день ему не суждено было заснуть. Он так и не смог ни на секунду забыться.
Наконец Браун совершенно вышел из себя и потребовал, чтобы его немедленно оставили в покое. Однако искусительницы только захихикали и как ни в чем не бывало продолжали свое дело. Когда силы, казалось, полностью покинули немца, не менее полдюжины набросились на него и щекоткой вновь привели его в чувство, а затем заставили покориться им в очередной раз. Страшная, неизведанная усталость охватила Брауна, но и сейчас они не оставляли его. Затуманенным взором он оглядел своих мучительниц и вдруг понял, что на смену первой ватаге наложниц пожаловали их товарки. Ему так и не пришло в голову, что он был подвергнут так называемой «нежной пытке» — одному из самых страшных изобретений Востока. После таких процедур от мужчины можно добиться любых признаний и поступков. Целый вечер, потом всю ночь, и большую часть следующего дня работавшие посменно наложницы истязали несчастного. Он уже не мог сам заниматься с ними любовью, но они теперь управлялись без его помощи. Он не мог ни есть, ни пить самостоятельно — они засовывали ему в рот куски пищи и вливали воду. Но стоило ему хотя бы на мгновение смежить глаза, как они сразу же начинали колоть, пихать и щипать его. Сознание его становилось все тускнее и постепенно увядало. Пытка, казалось, не закончится никогда.