— Ты сделал это ради меня? — спросила она, продолжая ощущать, как в глубине ее души шевелится червячок сомнения.
— Да.
— Но как же Муира?
Он остановился перед Амелией и нахмурился.
— Что Муира?
Амелия отвернулась, глядя на плакучую иву, опустившую ветви в воду, затем снова перевела взгляд на лицо Дункана, на котором еще не до конца зажили порезы и кровоподтеки.
— Однажды вечером, когда мы были вместе, ты сказал мне, что больше не желаешь, чтобы я когда-либо произносила ее имя. Я ощущала, что между нами стоит твоя любовь к ней, Дункан. Но я больше не могу позволить этой любви разделять нас. Я должна понять, что ты чувствуешь к ней и ко мне.
— Тут нечего понимать, — растерянно произнес он. — Я ее любил, но ее больше нет. Я это знаю.
— Но любишь ли ты ее до сих пор? — спросила Амелия. — И буду ли я когда-нибудь так же дорога тебе, как некогда была дорога она? Я ведь не могу соперничать с призраком.
— Соперничать? — Он посмотрел на нее так, как будто у нее вдруг выросли усы и борода. — Я не хочу, чтобы ты с ней соперничала, девушка. Я просто тебя хочу, вот и все.
Она вздохнула.
— Но, Дункан, в этом и заключается проблема. Ты хочешь меня. Ты меня желаешь. Я это знала с самого начала, и твоя страсть доставляла мне наслаждение, так же как и моя собственная.
В том, что нас влечет друг к другу, у меня никогда не было ни малейших сомнений. Но…
— Но что, милая.
Лицо Дункана выражало искреннюю растерянность.
Она не знала, как ему сказать, как объяснить, чтобы все стало ясно, как потребовать того, чего она жаждала на самом деле.
Тут Дункан поморщился и, приподняв ее лицо за подбородок своей большой рукой, укоризненно покачал головой, как будто сокрушаясь о такой непроходимой глупости.
— В ту ночь я не хотел говорить о Муире, — произнес он, — потому что боялся даже представить себе, что могу потерять тебя, как потерял ее. Сама мысль об этом причиняла мне нестерпимую боль. Именно поэтому я и не хотел, чтобы мне об этом напоминали. Но сейчас я люблю тебя, девушка, и я люблю тебя всей душой, всем сердцем. И если бы не ты, от меня бы уже ничего не осталось. Во всяком случае, сейчас в моей груди что-то бьется. И я чувствую, что наконец-то получил то, о чем всегда мечтал: мирную и в то же время страстную женщину в жены.
— Ты меня любишь? — спросила Амелия, осознавая, что после его признания она не слышала уже ни единого слова.
— Ну конечно, я тебя люблю, глупышка. Или у тебя в голове булыжники вместо мозгов?
Она громко рассмеялась, но Дункан уже не слушал. Он сгреб ее в охапку и прижался губами к ее рту в жарком поцелуе, от которого у нее перехватило дыхание, а тело загорелось огнем.