— Вы — один из четырех?
— Я — один из оставшихся на летном поле. Экий ты, однако, памятливый, сил прямо нет.
— Профессия, — сказал Пастух. — Да и вам на память, полагаю, сетовать зря…
— Что было, то сплыло, — сказал мужик. — Присядь, выпей с нами водовки, помянем старое.
Пастух сел. Ему было любопытно: столько ж лет с того пролетело, он в девяносто третьем совсем молодым был, в Таджикистан попал с третьего курса училища, хотя пострелять уже много удалось… Странная встреча!.. Ощущение, будто в этом поезде нарочно собрались или еще собираются — долгий путь впереди! — тени незабытого живого прошлого: Слим, мужик из Хорога, да и Стрелок — тоже «прошлый» человек…
Мужик прибавил к двум стопарикам третий чистый, разлил водку, сказал:
— Ну, как у нас на Востоке иной раз говорят, за ненужные встречи!
Чокнулись. Выпили. Закусывать не стали.
— А вы до сих пор в Хороге живете? — Пастух, как кошка, трогал лапой воду, коснулся прошлого — не забытого ничуть.
— Бывает и так, — сказал мужик. — Я вообще-то много где живу. Вот во Владике пожил. Доеду до Москвы — в ней поживу.
— А по профессии вы кто?
Вопрос вроде бы казенный, «железнодорожный»…
— Странник я, — засмеялся мужик. По-русски он говорил без малейшего акцента. — Человек мира. На одном месте неинтересно, путешествовать люблю.
— А еще что любите?..
Задавал, как школьник, общие пустые вопросы, а на самом деле пробовал раскачать восточного неговорливого человека — вдруг да что сорвется с языка, хоть бы и намек, хоть бы и краешек его сути. Хотя, понимал, вряд ли, не на того напал.
— Люблю любопытных. Бог знает, говорят, а любопытный вызнает, — сказал мужик. Он, отметил Пастух, говорил по-русски вообще без какого-либо акцента. Но предпочитал короткие фразы: сказал, как черту подвел. — Давай знаешь за что выпьем? За любопытство. Оно столько хорошего людям принесло! И столько плохого… Ты в дороге. Ты домой едешь. У тебя, слыхал, подопечный здесь в поезде есть. Верней — подопечная. Береги ее. Она хорошая женщина. Хоть и немолодая…
— Вы ее что, видели?
— Я тебя вижу. Этого довольно. Иди воин, иди, отдыхай. Случится что — ты знаешь, где меня и моего друга искать…
Это даже не намек был, а приказ.
Пастух встал, сказал:
— Спасибо.
И пошел себе.
Никаких пророков ни в каком отечестве как не было, так и нет. Вымерли как вид. А игра — она по-прежнему его игра. Личная. И похоже, неостановимая. Надо идти дальше и помощи особой ни от кого не ждать. Никто, кроме тебя. Кино, кажется, такое по ящику пару раз подглядел, кино забыл напрочь, а вот название вспомнилось… А жучок-передатчик, который он прицепил к обратной стороне приоконного столика, должен был работать. Пастух заложил себе в ухо вкладной наушник, «вкладыш», услышал голос: