— Вернулись, — откуда-то сбоку сказала Марина, — тот самый тамбур вроде. — И добавила: — И нет никого. — И еще добавила радостно: — А теория-то практикой подтверждается, что славно.
— А бандюганы где? — спросил Шухрат. — Сколько мы отсутствовали?
Вид у него был вроде бы как и обычный, но зато тон поменялся: из командирского стал вполне штатским, даже смутное уважение в голосе появилось, и причиной тому, понимал Пастух, была именно Марина, на раз-два устроившая стабильному, мощному, уверенному в себе и окружающим его мире сапиенсу внятное представление о том, что мир этот зыбок и даже эфемерен — ну, вот так, в первом приближении.
А вопросы — оба два! — он задал правильные. Хотя и довольно риторические.
На бандюганов Маринина коробочка не повлияла никак. Они, говоря предполагаемым ученым языком Марины и ее покойного супруга, и до «перемещения группы риска в пространстве-времени» были и остались и после оного «перемещения», а вот что эти бандюганы за несколько минут отсутствия в вагоне Пастуха сотоварищи натворили — это полезный и к месту вопрос. Очевидно, следовало как минимум поднять жопы с вагонных полок и пойти посмотреть по сторонам: все ли на месте, все ли живы, не идет ли где-то в вагонах ненужная войнушка, есть ли жертвы, а если нет, то где нынче таятся тати залетные.
Хотя, подозревал Пастух, его сотоварищей в данные минуты более всего интересует, куда и как они — волею Марины — переместились, как возвратились в родной вагон и что будет дальше. Не в смысле железной дороги и желаемых на ней станций, а в смысле: как оно так случилось, что означенные сотоварищи сначала невероятно исчезли из вагона, невероятно побыли, ну, скажем так, на свежем воздухе и невероятно вернулись в родные вагонные стены. А в стенах этих все по-прежнему. По одну руку — бандиты, по другую — мирные жители спального вагона. Расклад, как говорится, стандартный и почти привычный.
В купе, по определению ставшим Марине и Пастуху родным, все было на месте. Марина водрузила драгоценную черную коробочку на приоконный столик, села на полку, легко вздохнула и сказала в принципе ожидаемое:
— Хорошо-то как дома!.. — И поинтересовалась дежурно: — А где наши тати?
— Безответный вопрос, — сказал Пастух, — хотя…
Он сорвался с места, домчал до купе проводницы, застал ее за мирным вязанием чего-то шерстяного цвета малинового.
— Что происходило? — спросил. — Я имею в виду некую группу граждан. Которые, как я разумею, устроили в поезде нештатную ситуацию, пока мы с Мариной и товарищами отсутствовали.