…А Иоанн в это время лежал на хрустящих простынях в белоснежном кабинете. Он казался попавшим в сети гигантского паука: столько проводков тянулось от его тела к многочисленным приборам.
Мигали разноцветные лампочки, жужжали зуммеры, на экранах высвечивались кривые и прямые линии. Озабоченные люди в медицинских халатах что-то записывали, вычисляли, сравнивали, бормотали «гм-гм» и значительно качали головами.
— Да живой я, живой, достали вы меня! — сердился Соколов, неприязненно глядя на облепившие кожу датчики. — Валерий Сергеич, ну отпустите!
— Спокойствие, только спокойствие, — отвечал словами знаменитого философа Карлсона тот, кого назвали Валерием Сергеевичем. Он был главой всех этих серьезных медиков. — Пустяки, дело житейское.
— Так зачем меня мучить из-за пустяков? Мы не первый год знакомы, вы знаете прекрасно: на мне все зарастает, как на собаке.
На что последовал не менее философский ответ:
— Собака лает — ветер носит.
— Вы мучитель, — простонал Соколов. — Изверг! Садист!
— А вы — мазохист, Иоанн Алексеевич, — невозмутимо отозвался врач. — Вам нравится калечить свой организм.
— Ну попал в грозовую тучу, упал. Подумаешь! Бывает.
— А вот мы сейчас энцефалограммочку проверим. Может, у вас сдвиг. Не исключено, что в сторону суицидальных наклонностей.
— Типун вам на язык. По-вашему, я похож на самоубийцу?
— Очень, очень похожи. Я давно это замечал.
Тут доктор высунул язык и, сведя глаза к переносице, попытался разглядеть его розовый кончик:
— Типун не выскочил. Значит, я прав.
Валерий Сергеевич и впрямь напоминал Карлсона: он был мужчиной в самом расцвете лет, кругленьким, розовощеким, с короткими пухлыми ручками, с лукавым взглядом маленьких глазок.
«Пропеллера только ему не хватает, — говаривал Иоанн. — Но это не беда: одолжу, у меня-то этого добра предостаточно».
Соколов, смирившись, пробубнил:
— Чувствую, живым мне отсюда не выйти.
— Несомненно, если будете дергаться, — подтвердил врач. — А отвечать кому? Мне. Случись что — ваши ребятки меня линчуют. Так что будьте любезны…
— Ладно. Уговорили.
Иоанн прикрыл глаза. Тоска зеленая! Какая это скука — медицинское обследование. Кажется, что жизнь утекает из тела по этим проводкам… Ясно ведь и без мудреных приборов: никаких серьезных повреждений нет. А ребро — подумаешь, травма! На него даже гипс не надо накладывать.
Милый, добрый Карлсон! Он не понимает, что сейчас лучшим лекарством для пациента был бы отвар из трав, заваренный в большой эмалированной кружке. И чтобы поднесли этот напиток больному маленькие розовые пальчики. И чтобы шелковистый кончик светлой косы щекотал кожу, а яркие карие глаза застенчиво избегали встречи с его взглядом… Чтобы вместо накрахмаленных белых халатов рядом колыхались пышные оборки цветастого сарафана. А бретельки не прикрывали бы нежных плеч…