Маша вспомнила, как покупала маме к Восьмому марта брошку из янтаря в виде веточки с желтыми листьями. Это было, по ее деньгам, довольно дорого.
— Конечно, из камня! — с воодушевлением воскликнул Иоанн. — Ты попробуй на ощупь — они кажутся теплыми. Сейчас выйдем на улицу, там посветлее, сама увидишь!
Маша закусила губу:
— Ты извини, я не могу это принять. Такой подарок… Нет, никак не могу.
— Но почему? Сама же говорила — у тебя все фигуры растеряны. А доска осталась. Что ж ей теперь, пропадать?
— Она у меня вместо стола. Ей нашлось применение. Ну, мне пора. Спасибо тебе. Не обижайся.
Иоанн побрел за ней, растерянный и огорченный:
— Маш! Мария… Машенька… Можно хоть немножко проводить-то?
Она улыбнулась:
— Ты ведь и так провожаешь.
— Я не пойму ничего, прости уж меня, бестолкового! Тебе что, не понравилось!
— Ой, Иван, что ты как маленький! Понравилось. Очень даже понравилось.
— Тогда в чем дело?
Маша вздохнула:
— Это слишком дорого. Я не могу. Зря ты тратился.
Соколова неприятно резануло это словечко: «тратился». Он давно забыл те времена, когда надо было рассчитывать, что можешь позволить себе купить, что — нет. Да и не касались его эти проблемы. Когда он был мальчишкой, семейным бюджетом распоряжалась мать, а когда он выпорхнул из-под отчего крова, удача сразу же выбрала его своим любимчиком — и материальных затруднений он не знал.
«Наверное, я все же чем-то обидел ее, — напряженно соображал Соколов. — Чем же? Ах ты, черт побери, и дурак же я! Ведь забыл про цветы! Как можно было явиться к женщине без букета! Вот олух, вот невежа!»
Они вышли из арки на улицу. Мария и не взглянула на припаркованный у обочины «мерседес». Ей даже в голову не пришло, что у кого-то из ее знакомых может быть такая машина.
Она воспринимала эти сверкающие автомобили как нечто игрушечное, вроде картинки с рекламного плаката или реквизита из заграничного фильма, как будто на них и ездить было нельзя.
Иоанн хотел предложить подвезти ее, спросил виновато, стыдясь своей мужской нечуткости:
— Ты далеко живешь?
— Да нет, рукой подать, — ответила Маша, не замедляя шага.
И он покорно поплелся за нею мимо собственного «мерседеса»: «Все же пешком идти немного дольше… Хочется растянуть это провожание. А то раз — и уже приехали. Чао, бамбино!»
Вдоль всей улицы вспыхнули фонари, хотя еще не стемнело. Как будто город приветствовал их иллюминацией!
Иоанн несколько приободрился, хоть и не встретилось по пути ни одного цветочного ларька.
— Постой минуточку! Нет, даже секундочку, — умоляюще сказал он. — Я хочу тебе что-то показать.