Знахарь знает, какое время суток подходит для лечения той или иной болезни: ночью лечили ревматическую болезнь «утин», до восхода солнца — «ночницы», змеиный укус — в тот же день, когда человек был укушен, до захода солнца. Место лечения также зависит от характера заболевания: болезни, случившиеся от испуга, — около текущей воды, например, у реки; на перекрестке; возле деревьев, не дающих плодов, — вербы, липы, тополя и пр.; детские болезни — на пороге дома, в бане, на меже или в курятнике. Места для лечения выбирают по принципу подобия — больного «летучим огнем» (струпьями на лице) знахарь выводит на улицу и дожидается первого зажженного в деревне огня. Белорусы лечат трясцу (лихорадку) возле осины, так как она вечно трясется.
Знахарь лечит и людей, и скот, но главное в его практике — это болезни, полученные в результате колдовства: порчи, сглаза, оговора, испуга, соприкосновения с потусторонним миром или вселения в человека нечистой силы:
…
Дочке было четыре года, ее соседка сглазила. Только она на улицу вышла, как заревела нечеловеческим голосом, вся похудела, извивается. Знахарка пришла, водичкой умыла лицо, руки и говорит: «Раба Божия (знахарка называет свое имя) мою-смываю нехорошие слова с рабы Божьей Анны». Потом в воду соли бросила, дверные ручки этой водой вымыла до самой входной двери, воду с порога выплеснула и сказала: «Откуда все пришло, туда пусть и уйдет».
Падучую болезнь у нас называли припадошной. Детей-то лечили тоже бабки. Вот один случай я знаю такой. Один ребенок упал на пол, и его вот как трясет. Бабка пришла, рубашку разорвала с него, в подпол сходила, деревянным клином забила в землю. Надо забивать в такое место, чтобы больше не шевелить. И все. Больше ни разу не было. Вот уже сейчас за семьдесят ему, а больше ни разу не было.
Часто знахарь специализируется на лечении какой-либо одной болезни: зубной боли, детской бессонницы, змеиного укуса. Вот как рассказывают о знахарях в Полесье и на Русском Севере.
…
Дети маленькие, так не перестанут спать — ревут и ревут, плохо спят. Надо идти старушку искать. Старушка придет, что-то пошепчет на растительное масло. У печки стоит, что-то шепчет и сплевывает, а потом этим маслом мазали ребенка. Или на свеклу шепчут, на свекольный сок. А если слова не подойдут, так ребенок еще больше ревет. Тут скорее вымыть его надо, и пойдут другую старушку искать. А слова могут не подойти. Кровь не такая. Если к светлому ребенку — нужно чтобы шептала светлая женщина, а если темный ребенок, то темноволосая женщина.
Я была небольшая, во второй класс, наверное, ходила. У меня так заболел зуб, я залезла на печку. И вот пришел один старичок, попросился ночевать. Родители говорят: «Ночуй, мало места что ли». Он остался, а они говорят: «Давай, садись с нами ужинать». Посадили его ужинать, а я всхлипываю на печке. А он говорит: «Где-то у вас кто-то плачет». — «Да у дочки, — говорят, — зубы болят, лежит на печке, ужинать не идет». Ну, он вышел из-за стола, говорит: «Слезай давай с печки». Я слезла, пошли мы с ним в сени. «Вставай, — говорит, — ногой на порог». Я встала. Он тихо говорил, я не слышала. Потом сказал: «Плюй на порог». Я раза три плюнула — все, мой зуб перестал. Я потом несколько лет и не чувствовала ничего. Сейчас нету таких знахарей, зуб не заговорить никому.