Баба Даница была зарезана прямо за своим пулеметом, из которого выпустила все пули. Я могу себе представить, как из кустов на маленькую полную старушку добродушного вида выскакивают легионеры в черном с ножами в руках. Это сцена преследует меня. Может, я сделал не все, что мог? Может, надо было стать посреди белградских площадей и кричать изо всей силы, просить помощи для бабы Даницы и ее людей. На белградских рынках я вижу женщин ее возраста, которые жалуются на цены при покупке перца на зиму: у них та же самая походка, так же вены выступают на ногах, такие же веснушки на руках, тонкая оправа очков. У бабы Даницы не было привилегии заготовить что-то на зиму— сидя за пулеметом, иногда за минометом, она защищала урожайное обилие золотой осени на белградских рынках и покупателей, которые думают, что пришел конец света из-за высоких цен на перец.
Хорватия отпраздновала великую победу своих воинов в Дивоселу над бандитами, бунтовщиками и сербскими террористами, участники битвы получили награды. Оркестры исполняли марши. Красавицы телеведущие с улыбкой на губах рассказывали о последнем хорватском подвиге. В село Медак[10] возвращены обнаженные тела людей: горла перерезаны, головы разбиты пополам. Многие тела сожжены. Хорватской общественности никто не объяснил, что главой «бандитов, бунтовщиков и террористов» была одна добродушная старушка, которая защищала свой дом, кошку и курицу. Одежда оборонявшихся была сожжена, она была настолько бедной, что никто на нее не позарился. Военные ООН не нашли ни единого личного предмета. Плохо смотрели. В тени дерева, под которым когда- то стоял «браунинг», в увядшей траве остались очки бабы Даницы (плюс три с половиной), левое стекло было разбито. В этих разбитых очках, в маленьких кусочках стекла умножается небо, которое видит всё и всё помнит.
Только в военное время всеобщей бедности и голода один уже давно забытый обычай — благодарственная молитва Богу перед едой — приобретает снова смысл и значимость. В монастыре Святого Михаила в Крке[11] игумен, отец Бенедикт, мелодичным баритоном произносит эту молитву прямо так, как ее читали в 1350 году, когда эти святые стены были воздвигнуты. Обед постный, монастырский: горсть маслин и тарелка чорбы[12]. Епископ Далматинский, владыка Лонгин, крупный молодой человек с курчавыми черными волосами и бородой, в которой видна седина, благословляет пищу. Среди трапезничающих и Игорь Михайлович Стрельцин с Урала, бывший артиллерист и художник, путешествующий от монастыря к монастырю, молясь за спасение сербского народа. Как и в старые времена, подобно витязям давних времен, монастырь охраняет отряд солдат; Враги заняли высоты всего в двух километрах отсюда, и все же сюда приходят многие паломники, и каждый из них, согласно старинному обычаю, находит здесь кров и еду.