Мы остановились у самых дверей. Увидев нас, Павел Константинович встал, подошел к отцу, поздоровался с ним за руку и пригласил его проходить вперед и присаживаться, а сам возобновил свой разговор с Евтифеем.
— Неграмотные все были, — рассказывал ему что-то Евтифей, — и покойный тятенька, и дедонько, дай им бог царствие небесное. Неграмотные были, а жили лучше, чем теперь. Хлеб-то барками в Енисейско плавили. И скота гуртами на прииска гоняли.
— Да как же, Евтифей Матвеевич, при таком хозяйстве без грамоты-то обходились? Ведь барку хлеба снарядить не шутка. Тысячи три пудов барка-то поднимала?
— До пяти и до семи тысячей грузили. Артелями барки-то ставили. И лес из тайги возили, и судно рубили — все артелями.
— А табуны скота! Ведь тоже дело немалое. Взять овечий табун. Ведь несколько сот голов…
— А как же. Шесть, а то и семь сотен. Не меньше. И все от разных хозяев.
— Вот именно. Ведь на всех счет надо вести, учет иметь. Я что-то и ума не приложу, Евтифей Матвеич, как тут без грамоты обойтись?
— По-старинному обходились, Павел Костентинович. На барке старшого выбирали из артели, вроде вахтура в хлебозапасном мангазине. Он и вел всему учет. К примеру, привез я на барку сто пудов зерна, он сразу засекает их на свою планку, а мне выдает рубеж. Привез я еще сто пудов — он дает мне новый рубеж. И так с каждым артельщиком. Барка общая, работа на барке тоже общая, а счет зерну каждого хозяина отдельный. С овечьими табунами тоже так делаем. Тут счет овцам ведет уж подрядчик. Он засекает каждого хозяина на свою планку и выдает ему на принятую животину рубеж. Исстари так делаем.
— Вы что же, цифры заносите на эти планки?
— Какие там цифры, Павел Костентинович. Куды нам… запросто делаем по-мужицки. Десяток — ставишь два колышка крест-накрест, пяток — два колышка вилкой вниз, одна овца — просто колышек. Так и обходимся. А цифер мы никаких не знаем. Куды нам. Мы люди неграмотные.
— Спасибо вам большое, Евтифей Матвеич. Вы сегодня мне, можно сказать, на многое глаза открыли. Теперь мне очень хочется посмотреть на эти самые планки с засечками и на эти рубежи. Не можете ли вы как-нибудь в свободное время зайти и показать мне все эти штуки? Заходите сюда в школу. Только, пожалуйста, к концу занятий. А еще лучше на квартиру к Федоту Меркульевичу. Рад буду вас видеть.
— Можно в школу, а можно и на фатеру, — сказал, вставая, Евтифей. — Сейчас все расчеты с пастухом закончены и нам эти планки и рубежи уж не нужны. Не обессудьте старика, Павел Костентинович. Ну, пойдемте, молодцы удалые! — обратился он к Кешке и Лешке. — Надо баню топить да отмывать вас. В школу завтра.