— Ваша милость! — заступился Нико. — Прости его. Молод парень. Откуда уму-разуму взяться?
— Значит, язык укороти ему. Ясно?
— Ясно, ваша милость, ясно…
— И откуда в людях такая неблагодарность? — всплеснул холеными руками князь. — Я их кормлю, пою, а они…
— Все так, ваша милость, — опустил голову Нико. — Только, когда два месяца люди на пустой похлебке, не мудрено обозлиться…
— На пустой похлебке, говоришь? Значит, этот на пустой похлебке волка задушил? — Не поворачивая надменной головы к лесорубам, князь медленно процедил сквозь зубы: — Вдолби ему в пустую башку, пусть язык за зубами держит, иначе и с него самого, как с волка, спущу шкуру!
Васо так сжал кулаки, что ногти впились в ладони. Артельный предостерегающе кашлянул, потом осторожно заговорил:
— Все это хорошо, ваша милость, только нам бы расчет…
— Я же сказал: лавина унесла в пропасть все: и деньги, и провизию, и людей! Подождите до весны. Снег сойдет — найдем деньги под обвалом. Что им сделается?
— А… а… е-если не най… найдем? — заикаясь, спросил Дианоз.
Князь чуть не поперхнулся:
— Довольно! Где ты набрал столько смутьянов? Чего они хотят от меня?!
— Чего? — усмехнулся старик Бегизов, сняв папаху с седой головы. — Да ничего. Ни-че-го-о! Ты думаешь, князь, на одной затирухе можно в лесу работать? Эти два месяца, твоя светлость, мы не на молитвах продержались, а на деньгах Нико! За свои кровные он нас кормил… На обещания, твоя светлость, ничего не купишь.
— Короче! — взревел, наливаясь кровью, князь.
— Короче так короче, — согласился старик. Он покашлял в черный кулак, поглядел из-под седых бровей на остальных. — Не расплатишься за два месяца, больше не работаем на тебя…
— А л-лес… спалим! — дрожа от волнения, прибавил Дианоз.
— Спалите, значит? — зашипел зловеще князь, и вдруг плетка, лежавшая змеей у его ног, взвилась и, свистнув в воздухе, обрушилась на грудь Дианоза, потом на голову старика.
Багровая полоса вздулась на щеке Сардиона. Он закрыл лицо корявыми, черными пальцами, пряча глаза, но еще раз опустить руку с плеткой князь не успел. К нему метнулся Васо, и толстая рукоять, как сухой прут, хрустнула в его руках. Князь хватал воздух, не находя слов от возмущения: безбородый юнец осмелился вырвать у него из рук плетку! Ту самую плетку, которой еще вчера он учил уму-разуму отцов семейств. Он схватился за саблю, но не выдернул ее из ножен: Васо сшиб его с ног и вдавил в снег. Тяжелый кулак парня нанес алдару несколько оглушительных ударов.
Княжеские слуги бросились на выручку, но их остановил окрик Авто:
— А ну, назад!