Даже малозначащие потери остаются в тайниках нашей памяти, накапливаются, набирают силу, чтобы когда-нибудь дать себя почувствовать.
Приходилось ли вам бурно реагировать на мелкие неприятности? Бываете ли вы беспричинно раздражительны? Подобное поведение часто результат того, что сравнительно мелкая потеря вызвала к жизни накопленную энергию прошлых потерь.
Некоторое время мне пришлось жить в небольшой религиозной общине, обосновавшейся в городке, расположенном в пустыне. Там мы часто занимались заклинанием дождя: собирали грозовые облака среди летнего дня. Иногда в результате наших усилий слегка повышалась влажность и дул легкий ветерок. В других случаях ветерок превращался в ветер, вздымающий пыль, а за ним следовал сильный дождь. Местный метеоролог говорил, что такое случается, когда в атмосфере созрели условия и требовался какой-то щелчок, чтобы пролился дождь.
Подобно этому, в нас накапливаются ощущения утрат, пока не случится что-то такое, что переполнит чашу сдерживаемых чувств.
Не удивительно, что при этом мы можем выплакать все глаза из-за пустяка.
Норман Козине сказал: "Смерть - не враг. Врагом является жизнь в постоянном страхе смерти". Я немного перефразирую: утрата - не враг. Враг - это жизнь в постоянном страхе утраты.
Благодаря книгам, подобным этой, приоткрыт занавес над темой горя и утрат. Отныне никто вам не запрещает говорить, что у вас горе. Если мы станем принимать горе как нормальный отклик на утрату, мы сможем его открыто переживать, не опасаясь проявить слабость. Понимая, что горевать не запрещено, мы отбросим чувство вины и нарушим молчание о своих переживаниях. Это будет первым шагом к полнокровной жизни после утраты.
ГЛАВА 2. КОГДА ПРИХОДИТ ПЛОХОЕ ИЗВЕСТИЕ. Первый отклик на тяжелую потерю.
Я сидел на конференции, где присутствовало 500 человек. Рядом стояла большая доска, на которой мелом писали сообщения участникам. Я видел, как к доске подошел посыльный, но обратил на него внимание только после того, как понял, что он выводит мое имя. Я подошел к телефону, и кто-то сказал, что моя мать умерла. По сей день не помню, кто мне это сообщил.
Маме было только 54 года. Я знал ее историю болезни, но не думал, что она умрет молодой. Она только что начала новый цикл лечения и хорошо себя чувствовала. Никто не считал, что ее болезнь опасна для жизни. Когда я был на конференции, она однажды легла спать и умерла во сне от атеросклероза.
Я отвернулся от телефона в состоянии смутной растерянности, которую не раз наблюдал у других в подобной ситуации. Я не знал, что делать и куда идти. В этот момент появился министр, и я безжизненным, ровным голосом сказал: "У меня умерла мать". Шесть месяцев спустя я обнаружил тело отца у него в квартире на полу, где он пролежал 24 часа. Он умер от инфаркта. Ему было 57 лет.