Когда выпили, я спросил:
— Маленькое уточнение: за чью победу?
Старик посмотрел мне прямо в глаза и твердо ответил:
— За победу России!
Не могу сказать, что его ответ меня сильно удивил или обескуражил — нечто подобное я и ожидал. Однако мне стало не по себе. С теперешней сталинской Россией мне было не по пути — так, по крайней мере до сих пор, я продолжал убежденно думать…
— Жена у меня погибла, — сказал я тихо, подавив внутреннее раздражение. — Предлагаю помянуть.
Мы выпили по второй, и я рассказал ему короткую и грустную историю своей любви и женитьбы. Никитский молча выслушал, а потом задумчиво произнес:
— Пусть земля будет пухом и твоей Еве, и моей Саре… Как бы там ни было, Александр Николаевич, спасибо тебе.
— За что спасибо?
— Ты знаешь. Моя Сара теперь спит спокойно. Она отомщена.
«Вот именно, отомщена! Но ведь я тоже пытался мстить — за отца, за дядю, за веру, за поруганную большевиками Россию! — подумал я с ожесточением. — Так почему же оказался, как та старуха, у «разбитого корыта»? Почему в моей мятущейся душе полнейший разлад?!»
Где-то за стенкой раздавались приглушенные расстоянием звуки одинокого аккордеона, но в большинстве квартир даже в эту праздничную новогоднюю ночь стояла гнетущая тишина. Помолчали и мы. Первым нарушил молчание старик:
— Помните, Александр Николаевич, ту вашу ночную исповедь в этой же комнате, неделю назад?
— Конечно. А почему вы спрашиваете?
— Потому, что долго размышлял над ней. Помнится, ваш главный мотив — это борьба с большевиками, этакими «исчадиями ада», против которых все средства хороши! Включая предательство Родины и переход на сторону врага!
Последняя фраза резанула мне слух, и я не выдержал, хотел остановить Никитского:
— Я бы попросил не разбрасываться подобными обвинениями!..
— Нет уж! — неожиданно твердо оборвал меня старик. — Извольте выслушать!
«Черт с тобой, говори! — подумал я с внезапным безразличием. — В конце концов, я сам хотел разговора «по душам».
Никитский между тем с заметным волнением в голосе продолжал:
— В декабре шестнадцатого года, будучи фронтовым офицером, я допрашивал большевистского агитатора из солдат моего полка. Тогда таких было немало, и в конечном счете они добились своего — развалили русскую армию и привели к нашему поражению в той войне с немцами.
— Вот видите, опять большевики…
— Подождите! — поморщился старик. — Я еще не все сказал! Так вот, тот солдат-агитатор, молодой и неплохо образованный человек вроде вас, тоже говорил, казалось бы, правильные вещи: о царском деспотизме и прогнившем режиме, о грядущей свободе своего трудового народа, о равенстве и братстве…