Мрачные мысли теснились в голове Гитлера. Он почти не слушал бормотания Мартина Бормана. Зачем они сейчас пришли к нему, эти оба, Борман и Кальтенбруннер? Гитлер искоса поглядывал на них, грызя ногти. Он никогда особенно не любил своих приближенных. Бормотанье Бормана начало действовать ему на нервы.
Он внезапно поднял голову:
— Ну?
— Мой фюрер, я охвачен скорбью.
— Ну?
— У меня не поворачивается язык.
— Проклятая лиса, — голос Гитлера звучал пронзительно. — Почему вы все время кружите вокруг да около?
Борман решил, что дальше тянуть не стоит. Он заговорил медленно и торжественно:
— Генрих Гиммлер вступил на путь измены.
Гитлер отпрянул в кресле — опять измена!
— Доказательства!.. — В голосе Гитлера задребезжало предвестие воплей, которые так хорошо были известны чиновникам имперской канцелярии.
Борман повернулся к Кальтенбруннеру:
— Кальтенбруннер!
— За вашей спиной Гиммлер давно уже ведет переговоры с американцами, — подобострастно проговорил Кальтенбруннер.
— Какие переговоры?!
Борман понимал, что надо ковать железо, пока оно горячо.
— Боюсь, что Гиммлер хочет стать вашим преемником, главой империи… Уже сейчас, когда вы, наш фюрер, в расцвете своего гения ведете Германию по пути славы!..
Быстрыми мелкими шагами входит Гиммлер в приемную имперской канцелярии. Вскакивают эсэсовцы — личная охрана Гитлера. Встает адъютант Гитлера — генерал Бургдорф. Дойдя до середины приемной, Гиммлер останавливается. Из-за массивных дверей, ведущих в кабинет Гитлера, доносится нечленораздельный вой. Адъютант подходит к Гиммлеру, который, поправляя пенсне, вглядывается в его непроницаемое лицо.
— Фюрер сегодня в дурном настроении? — спрашивает он.
— У него рейхслейтер Борман и обергруппенфюрер Кальтенбруннер, — уклончиво говорит Бургдорф. — Вас ждут.
Гиммлер чувствует, что воздух наэлектризован. Он внимательно смотрит на Бургдорфа: очень важно определить заранее, что его ждет… С Гитлером лучше быть готовым ко всему.
Гиммлер медленно идет к тяжелым дверям кабинета. Открывает их. Вопль сразу врывается в приемную. Двери автоматически закрываются.
— Хайль Гитлер! — говорит Гиммлер сразу же у дверей и преданным взглядом впивается в Гитлера.
Гитлер бросается к нему, хватает его за грудь и отталкивает.
— Негодяй! Подлец! Предатель!
Гитлер топает ногами, визжит, приседает, но во время всего этого беснования беспрестанно следит, какое впечатление его ярость производит на Гиммлера. В позе Гиммлера бесконечная покорность.
— В чем я виноват перед фюрером? — едва слышно спрашивает он.
— Я прикажу тебя расстрелять сегодня же, сейчас же!