Салов был весь изодран в клочья и залит кровью. Сердце под гимнастеркой не прослушивалось.
— Видать, гранатой в него сблизи шарахнули, — сочувственно заметил Баев, — всего осколками посекло…
Павел поднялся с колен, молча скорбно распрямился над неподвижным телом цыгана. Подошли другие, обступили кружком, сдернув ушанки.
— Непростой ты мужик был, Данила Салов, но солдат исправный. Если и сцеплялись мы с тобой когда — что ж, я худого не помню. Вечная тебе память!
Тут шелохнулся Кусков:
— Извини и меня, если зазря наскакивал…
И все остальные выразили молчаливое согласие с его словами, попрощавшись с товарищем. Да поторопились.
Очнулся цыган. Дрогнули спекшиеся губы, пить чуть слышно попросил. Карзубый, опередив всех, с фляжкой к нему метнулся.
— Давай бинты сюда, ребята! Собирай в кучу! — заволновался Кусков.
Пока бинтовали, натревожили раны. Салов вновь в беспамятство впал. Шестнадцать ран на теле насчитал у него Кусков. На вопрос, будет ли жить, с большим сомнением пожал плечами:
— Почем мне знать, что я, доктор?
Салов разговор услышал. Собрав последние силы, упрямо выдохнул:
— Всех переживу! Хоронители!..
— А что? И выживет. Мы бы — нет, а он — выживет! — забегая сбоку поперек пути Кускову и Шведову, сыпал скороговоркой Панькин, когда штрафники по распоряжению Павла расходились по окопам.
Отправив солдат по местам, Павел задержался у блиндажа, поджидая спустившуюся туда с Саловым четверку носильщиков и раздумывая, не послать ли Илюшина за Малининой. Мимолетно скользнув взглядом по сторонам, оторопел, увидев майора Балтуса, энергично шагающего в сопровождении двух автоматчиков вдоль окопов его взвода. Комбат шел, не сгибаясь, в полный рост, придерживая рукой висевший на груди новенький автомат. И что совсем привело Павла в полное замешательство — так это потрепанный вид майора, свидетельствующий, что он недавно вышел из боя.
Участвовать в боях в порядках штрафников командиру штрафного батальона положением запрещалось, и, подбегая к нему с докладом, Павел недоумевал, в силу каких чрезвычайных причин мог тот оказаться на передовой во время действий.
— Где Суркевич? Когда вы его последний раз видели? — требовательно спросил майор, выслушав доклад.
— Там, на склонах, — указал Павел на овражек, — когда фашистов погнали. После боя не видел.
Прикинув что-то в уме, Балтус посуровел.
— Усильте наблюдение. Не успокоятся фашисты сегодня. Держаться здесь до последнего человека. Сзади позиций для вас нет. Ясен приказ?
— Так точно, гражданин майор!
Поколебавшись, Балтус неожиданно понизил голос, сказал, скупясь на теплоту: