обходилась с ней нечестно (в особенности сейчас). Бернер словно отыскала себя стародавнюю и смотрела на меня с прежним скепсисом, отчего я стал казаться себе молодым и наивным — в сравнении с ней, старой и мудрой. И мне это понравилось. А еще я был рад, что Клэр со мной не поехала. Хотя все происходило не так, как я себе навоображал. Я подумал о трейлере Бернер, а следом — о больничной палате с приглушенным светом, телевизором, у которого выключен звук, туалетным столиком с пузырьками и кислородной маской на нем, о мгле в голове и запахе смерти. Нет, лучше уж так. В других, более обнадеживающих обстоятельствах нам, наверное, захотелось бы провести вместе весь день. В расчете на снисходительность смерти.
— Знаешь, — мы уже собирались завернуть на стоянку «Эпплби», заполненную субботними ходоками по магазинам, заезжавшими на нее и уезжавшими в больших внедорожниках, на мотоциклах, в пикапах, — я всегда повторяю себе: «Запомни это. Через полгода все может стать совсем другим».
— Тут я от тебя сильно не отличаюсь, — сказал я. — Все-таки мы с тобой люди одних лет.
— Да, но ты не знаешь, как часто это оказывалось правдой. Для меня, понимаешь? Полгода — это целая жизнь. — Взгляд ее был холоден, челюстные мышцы так и ходили под желтоватой кожей, язык беспокойно метался во рту.
— Не знаю, — согласился я.
— Ладно, — сказала она и снова вздохнула — безропотно.
Прежде она вздыхала только от нетерпения.
— Я изо всех сил стараюсь противиться постепенному умиранию. Оно, может, и не заметно. Но я стараюсь. Я чувствую себя так… — она взглянула на ключи, торчавшие из гнезда зажигания, тронула один из них пальцем, и ключи бессмысленно звякнули, — иногда чувствую, что настоящая моя жизнь еще даже не началась. Ту, что я прожила, ты, наверное, назвал бы стандартной. Но ты тут ни при чем. В то лето я ушла из дома, потому что сама этого хотела. Помнишь?
— Да, — ответил я. — Очень ясно.
Так и было.
— Ты жалеешь о том, что не завел детей?
Она смотрела на улицу, по которой проезжал мимо нас большой, направлявшийся к торговому центру автобус, окна его заполняли женские лица, все как одно обрамленные коротко остриженными волосами. Бернер выключила мотор и печку. И мы услышали шум движения, приглушенный, но ровный.
— Нет, — ответил я. — И никогда об этом не задумывался. Наверное, на детей я и без того насмотрелся вдосталь.
— Выходит, нами наш род и заканчивается, — торжествующе объявила она. — Линия Парсонсов обрывается здесь, на парковке «Эпплби». Почти.
— Вот и мы с Клэр говорим то же самое.
— Как тебе кажется, хорошую жизнь ты прожил? То есть кажется после того, что я рассказала тебе о моей? Если скажешь — хорошую, я не расстроюсь. Только рада буду.