Позже они с Саймоном перебрались в спальню, а ночью она вышла в туалет и долго рассматривала себя в зеркале ванной комнаты, пытаясь отыскать признаки грехопадения. К ее немалому разочарованию, выглядела она так же, как прежде, разве что щеки пылали сильнее обычного, и глаза горели. Потом она спросила себя, почему ее совсем не гложет вина, и ответила: потому что я люблю его.
Глава 5
- Это было прекрасно, - сказала она утром, когда они с Саймоном проснулись.
Саймон расплылся в улыбке.
- Скоро ты поймешь, что это отличный способ проводить время, притом такой дешевый. А кстати, как тебя зовут?
Она тихонько засмеялась.
- Гэрриет. Гэрриет Пул.
- Надо же, у меня раньше не было ни одной Гэрриет, - откидываясь на подушку, сообщил он. - И вот вам пожалуйста, первая же Гэрриет свела меня с ума! - Он со смехом затащил ее на себя.
В следующие две недели Гэрриет без конца приходилось себя пощипывать, чтобы убедиться, что это не сон. Невозможное свершилось, Саймон Вильерс был ее возлюбленным. Они почти не выбирались из постели, если не считать редких вылазок в кафе-закусочную, где можно было наскоро позавтракать, или на Хинкси-Хилл - однажды они решили проверить, каково заниматься любовью на снегу. Оказалось, жутко холодно, вдобавок Гэрриет чуть не получила разрыв сердца, когда прямо над ними сквозь загородку просунулась коровья морда и замычала устрашающим басом.
Никогда еще она не была так счастлива, как сейчас. Она радостно готовила для Саймона еду, кое-как гладила его рубашки, выполняла мелкие хозяйственные поручения и снова, и снова с непреходящим восторгом отдавалась ему в постели.
- Девочка, - изумлялся Саймон, - ты же просто создана для этого!..
Снег, видимо, выпал всерьез и надолго. Проезжали снегоочистители и посыпали дороги смесью соли с песком, но дома и деревья в парках все так же слепили глаз своей белизной. К очерку Гэрриет даже не притрагивалась. Саймон запретил ей надевать очки, и через пять минут работы у нее все равно заболела бы голова. Она позвонила Тео Даттону и Джеффри и сказала обоим, что у нее грипп. На своеобразной диете из любви и вина она заметно постройнела, сбросив не меньше семи килограммов.
Никогда еще Гэрриет не встречала такого человека, как Саймон: тонкого, остроумного, обаятельного. Пожалуй, в этот сказочно-счастливый период жизни ее смущало только одно: она никак не могла сколько-нибудь сносно описать Саймона в своем дневнике. В нем была странная неопределенность: казалось, он постоянно играет какую-то роль и в то же время наблюдает за собой со стороны. Вся его квартира была набита книгами, однако она ни разу не видела, чтобы он читал что-нибудь, кроме газетных рецензий да изредка статьи в каком-нибудь театральном журнале. В фильмах, которые показывали по телевизору, его гораздо больше интересовало, кто кого и как играет, чем сюжет.