Темный шелк платья — короткий рукав, скромный вырез, колени прикрыты — мягко облегал безупречную фигуру. Легко постукивали тонкие высокие каблуки изящных черных босоножек. Маленькая сумочка на длинном ремне. Пышная копна высветленных «перышками» волос перехвачена сильными солнцезащитными очками. Неужели мама права, и она действительно так в него влюбилась? Сознательно обрекла себя на уродство, чтобы просто оказаться с ним рядом? На что рассчитывала? И что будет делать теперь? Впрочем, это ее проблемы. Только ее! В третий раз он на эти грабли не наступит… Но каковы бабы! Вчера еще детей пугала своим видом, а сегодня уже хвост распушила перед охранником! А ей все равно, перед кем. Лишь бы в штанах…
Он молча прошел в свой кабинет, а она с досадой погрозила кулаком громко хлопнувшей двери. Дверь тут же отворилась, и Буданов успел заметить этот гневно сжатый кулак.
— В следующий раз для своих упражнений в остроумии подберите другую кандидатуру, — сухо произнес он.
Дверь снова захлопнулась. Леля хотела было показать язык, но на сей раз благоразумно удержалась…
Весть о невероятном преображении секретарши шефа мгновенно разнеслась по всем этажам, и под тем или иным предлогом в приемной в течение дня побывали практически все сотрудники.
Буданов слышал отзвуки кипящей за стеной жизни. Неизвестно отчего раздражался. Пару раз собрался было навести порядок, но понимал, что это глупо, нелепо, и не трогался с места.
«Все-таки не зря в природе самка всегда неприметна. Вот мудрость жизни! — философствовал он. — Ибо стоит только какой-нибудь мокрой курице вообразить себя райской птичкой, как тут же все становится с ног на голову!» Но с ним этот номер не пройдет! Здесь солидная фирма, а не клуб одиноких сердец. Второго дубля не будет!
И снова жизнь как будто бы вошла в свою колею. Буданов работал, стремясь колоссальной нагрузкой заполнить зияющую пустоту в душе и мысли не допуская, что сделать это может только женщина, любимая, любящая.
Сам того не желая, он постоянно наблюдал за Лелей, пытаясь разглядеть признаки влюбленности, о которой говорила ему мать. И ничего не видел! Леля вела себя безукоризненно: одевалась стильно, но строго, не допускала ошибок в работе и не пыталась его соблазнить…
Он понимал, что она сидит не на своем месте, что давно уже переросла должность секретарши и нельзя дольше держать ее в этом кресле, нехорошо, неправильно, но не мог себя переломить. Не хотел лишиться первоклассного секретаря? Или просто боялся выпустить ее из поля зрения? Но ведь вне работы она живет своей неведомой ему жизнью, с кем-то встречается, с кем-то общается, с кем-то…