И как, ты думаешь, она отреагирует на сей раз? «Вернись, — скажет, — я все прощу, мой первый, мой единственный мужчина». Или пошлет тебя далеко-далеко? И сколько надо пинать любовь, пока она не превратится в свою противоположность?
Буданов поднял глаза. Свет в спальне на четвертом этаже погас.
А если бы Вольфганг не позволил себе своей пьяной фамильярности, ты так бы и жил дальше… белый и пушистый? В общем, извиниться придется, хочешь ты этого или нет.
Он сел в машину и завел мотор.
Леля накинула халат и подошла к окну. За угол поворачивала большая черная машина. Вот она блеснула красными габаритными огнями и исчезла. Леля открыла пошире форточку, юркнула под одеяло, свернулась калачиком и заплакала.
Дни шли за днями, и Буданов все никак не мог заставить себя извиниться перед Лелей. Но однажды после совещания он попросил ее остаться и, дождавшись, когда все выйдут, сказал:
— Я хочу поговорить с тобой, Леля.
— Пульхерия Егоровна, — поправила она. — Не стоит смешивать работу с… недоразумениями. Ведь это вещи параллельные и никогда не пересекаются…
— Не надо так, прошу тебя.
Он встал и шагнул к ней. Но Леля предостерегающе подняла руку, и Буданов остановился.
— Я очень виноват перед тобой, я знаю. Никакие слова не смогут загладить то, что я наделал. Но я хочу, чтобы ты знала, как я раскаиваюсь, что, не разобравшись, так обидел тебя. Простить себе не могу!
— А в чем вам следовало разобраться? — удивилась Леля.
Ей тягостен был этот пустой разговор, ничего уже не способный изменить.
— Тогда, в субботу, мне на мобильный позвонил Крюгер. Ответила женщина, представилась моей секретаршей и отказалась соединить его со мной, а мобильный отключила.
— Я ни с кем не разговаривала и никогда не взяла бы на себя смелость!..
— Я знаю, знаю, — перебил он ее. — Утром, в воскресенье, мне сообщил об этом Гарин. У Крюгера было всего несколько часов, он впал в ярость: специально прилетел в Москву для встречи со мной и вдруг такой облом.
— И Гарин сказал, что это я говорила с Крюгером? — поразилась Леля.
— Гарин со слов Вольфганга передал, что женщина назвалась Лелей и на все его призывы…
— Лелей? Но…
— Послушай! — Он все-таки шагнул к ней и взял за плечи.
Потрясенная Леля никак не отреагировала на его порыв, пытаясь осознать, что же это за новая напасть на нее свалилась.
— Я только потом сообразил, что, во-первых, ты никогда бы так не представилась в официальном разговоре, да и вообще никогда бы так не поступила. Я знаю, кто это сделал.
— И кто же? — вяло поинтересовалась она.
— Майка. Больше некому.
Леля покачала головой и, непроизвольно вновь переходя на «ты», спросила: