При мысли, что сама Таська додуматься до двух миллионов и именного счета не могла, что ее надоумили две подколодные змеи-подружки, становилось легче, и Егор принял эту версию как рабочую.
Скорее всего, потому он и не отпустил Таську с этими профурами в Европу.
А может, и не потому.
Может, все дело в том, что он не мог себе представить, как это: хозяин-кормилец возвращается домой, а Тасюсика нет. Ерунда какая-то. Зачем? Кому от этого хорошо? Наташке со Светкой? Обойдутся, две овцы. Еще не хватало жертвовать ради бабской (пардон, женской) прихоти собственным комфортом и покоем. В конце концов, он добытчик. И вообще заслуживает уважения.
Если разобраться, Таська напрасно блажит: осенью они вернулись из Греции. Зимой летали в Таиланд. Егор считал, что жена вполне может потерпеть, пока он заработает на следующий отпуск – в Турцию.
– Я не могу больше так, – надрывалась Таська.
– Блин! Как?! – взорвался Егор.
Раздраженный сверх всякой меры, он поскреб щетину и по ошибке щелкнул правой кнопкой мыши.
Тьфу, пропасть! Пасьянс запорол!
Яростно отшвырнул мышку (она с тихим шорохом подпрыгнула и повисла на проводе), отбросил ни в чем не повинный стул и, обиженный на рыдающую жену, вышел на балкон – ему срочно требовалось покурить.
Балкон окутывала какая-то неправдоподобная, первобытная темень.
Узкий серп луны в окружении хоровода звезд не проливал света, проливал свет бледный экран ноутбука – он разбавлял ночь и худо-бедно освещал балкон.
С тяжелым вздохом Егор рухнул в неудобное низкое кресло, понюхал прохладный воздух, в котором уже угадывалось близкое лето, забросил ногу на ногу, пощелкал зажигалкой, прикурил и уставился на звезды.
За семнадцать лет семейной жизни отношение к истерикам жены претерпело ряд изменений.
По молодости Егор трусил и тут же предпринимал какую-нибудь неуклюжую попытку спрятаться от обиженного плача и невнятных выкриков – срочно придумывал дело и сбегал на работу, а случалось, и напивался на почве недоумения.
Потом понял, что приступы жены никак не связаны лично с ним, что это явление вообще объяснить с точки зрения здравого смысла невозможно, скорее по своей природе оно ближе к стихии. Уяснив это, Егор стал относиться к стихии философски: раз нужно, значит, нужно. Нужно урагану «Катрина» обрушиться на Орлеан, он обрушивается. Нужно маленькому ребенку развивать легкие – он кричит. Нужно собаке лаять – она лает.
Нужно женщине выплакать слезы – да ради бога.
Егор так дьявольски уставал на работе, что философ в нем помер естественной смертью, уступив место диктатору.