— Дай человеку сказать! Рокси считает, что ей как никогда нужен совет Роджера, — сказала Марджив, ни на секунду не усомнившись в том, что рано или поздно Рокси, как всякий нормальный человек, вернется в Америку.
Вот небольшая сценка того же времени, касающаяся нашей картины élève de la Tour[76], сценка, о которой мы не могли знать.
Шестнадцатый округ Парижа. Большая комната, повсюду книги, мебель эпохи Директории и великолепная terre cuite[77], изображающая трех муз, у одной отбита рука.
— Вы видели Латура? — спрашивает Стюарт Барби у Фила Джейкоба. Они в квартире Стюарта. Джейкоб — пожилой американец, знаток искусства, давно живущий в Париже, известный тем, что был знаком с Сутиным.
— Ни под каким видом, — говорит Джейкоб. — Лучше, если я вообще не буду его смотреть.
— Что так?
— Персаны уже просили меня оценить его, я отговорился занятостью. Мой осмотр произведения взвинчивает на него цену. Они, конечно, это понимают. Сам факт осмотра картины ставит ее в ряд, возможно, подлинных работ Латура.
— По чьей просьбе, позвольте спросить, вы отказались от предложения Персанов?
— Нет, не позволю, — смеется Джейкоб. — К тому же вы сами прекрасно знаете. Кстати, вы давно видели нашего друга Десмонда?
Наши отношения с Рокси оставляли желать лучшего. Симпатичная кожаная «келли» по-прежнему стояла между нами, поскольку была в глазах Рокси знаком моей неверности по отношению к ней.
Но независимо от этого Рокси порой вела себя очень странно. Накануне первого страшного происшествия она прибежала домой взъерошенная, раскрасневшаяся, бормоча что-то несуразное, словно наглоталась наркотиков.
— Я из Шартра. Понимаешь, ходила в Школу изящных искусств — посмотреть рисунки Деллабеллы. Но музей закрыт. Ладно, думаю, махну-ка я в Шартр, может, найду его. А так его будут искать только через неделю, представляешь? Я даже не знаю, когда Шарлотта его привезла, одна она даже дом Сюзанны не найдет, из своего Нейи редко вылезает. Он, конечно, заблудился. Побежал за какой-нибудь птичкой или, наоборот, стал от лисы прятаться…
Я едва-едва сообразила, что она говорит о пропавшем котенке Шарлотты.
— Лисы не едят кошек, — успокоила я ее.
— Да, и кошки еще лазают по деревьям… Скажи, Из, я не умру… ну, когда буду рожать? Я знаю, от этого сейчас не умирают, но все же… Сколько котенок может прожить один в лесу, как ты думаешь?
— М-м… долго. Если выносливый.
— Так вот, я его не нашла. Нашла кошечку, мертвую. Ее, видно, машиной сбило. А она с ошейником. Глаза выкатились. Рыжая такая, не сиамская… Знаешь, мне, наверное, надо было поговорить с тем мужиком, мужем Магды. Надо было успокоить его, выслушать до конца. Может, он что-нибудь знает, что-нибудь придумал… Я там все тропинки исходила. Вокруг того места, где паркуются. Шарлотта наверняка тоже оставляла там машину… Ты только погляди на мои ноги — опять распухли, это опасно. Надо сходить к врачу… Хорошенькая рыжая кошечка с ошейником. Ее тоже кто-нибудь ищет. Беременным вредно смотреть на мертвого. Я это чувствую. Это не просто сказки старых бабушек — что на ребенка действует абсолютно все. У меня такое чувство, будто маленькому передалось что-то ужасное. Если он к тому же слабенький, он не захочет родиться. У меня как будто сверлит в этом месте. — Рокси прикоснулась к тому месту на боку, где начинался живот. — Слушай, посмотри на мои лодыжки, а? Может, тут токсины какие, от которых умирают. И ребенок тоже.