Судья Пантелеева напускается на Найденова: «Я предупреждаю Вас о незаконности Ваших вопросов в присутствии присяжных заседателей. Вы не подчиняетесь председательствующему судье, что может привести к удалению Вас из зала судебных заседаний».
Что-то слишком частыми стали подобные угрозы. Может, всерьез вознамерилась тучная дама в черной мантии, единолично владычествующая в суде, до конца очистить зал от подсудимых, так ей будет быстрее и легче вести процесс к поставленной перед ней цели?
Допрос Чубайса (Заседание двадцать пятое)
Не завидуйте власть и деньги имущим: они платят за это свободой. Вынужденные сидеть за четырехметровыми заборами, боясь носа высунуть из подворотни, обреченные ездить под мигалками со спецконвоем, с замиранием сердца ожидая встречного тарана, они не могут просто заглянуть на огонек в ресторан, тихо поужинать в компании друзей, прежде чем этот ресторан не обшарят на предмет взрывных устройств и не зачистят от посетителей. Театры, библиотеки, музеи, выставки — непозволительная роскошь для несчастных, постоянно ожидающих выстрела из-за кулис, кирпича с книжной полки, гибельных испарений ядов от экспонатов вернисажа… Их, осужденных на пожизненную изоляцию, выгуливают охранники в обществе таких же богатеев, организуя VIP-концерты, VIP-ярмарки, VIP-пикники. Общение с нормальными людьми у власть и деньги имущих невозможно, они не ходят по улицам, не ездят на городском транспорте. Дело не в терактах, просто общение с народом — это легко просчитываемый риск получить оплеуху или плевок, быть закиданным тухлыми яйцами или гнилыми помидорами, услышать горькое проклятие себе и своему потомству. Поэтому, наверное, потерпевший Чубайс так долго не решался прийти в суд на слушания о покушении на самого себя.
Вопреки заведенному правилу ходить за свидетелем приставу, приглашать Чубайса в зал суда суетливо, почти что в полуприсяд, с угодливой улыбкой кинулся сам прокурор Каверин с сединой уже и при погонах в два просвета. Каверин торопливо понесся по залу, не ступая привычно твердо, а, как балерон или как мужчинка не совсем традиционной ориентации, этак на цыпочках, бочком, пружинисто подпрыгивая, то ли от благоговения, то ли от страха перед высочайшей особой. За прокурором по пятам спешил представитель Чубайса Гозман, он двигался крадучись, пригнувшись, демонстрируя раболепие и восторг. Охранник Чубайса, человек с песьей головой, хватательные способности которой не мог замаскировать даже безупречный костюм, уже давно сидел в зале, изучая степень агрессивности публики, грозно и тревожно зыркая в сторону зрителей. И появился он — Чубайс. Чубайс шел неестественно прямо, свекольно-красный, напряженный весь, и шея, и макушка, и спина — все застыло в нем в ожидании чего-то. Чего он так тревожно ждал: пинка? плевка? окрика? кирпича?.. Ох, тяжело им даются встречи с народом. К трибуне Чубайс подошел, как к эшафоту, при полном безмолвии зала.