Но тут вожделение одолело его.
— Калли, — тихо простонал он, прежде чем исторгнуться в нее, в свою невесту, в свою жену, в свою женщину. Он простонал ее имя и понял, что наконец обрел дом.
Калли заснула на ковре, обвив его ногами и уткнувшись в его подбородок. Рен держал ее в объятиях. Ее волосы падали ему на грудь, остатки непристойного платья накрывали чресла.
Она необыкновенная.
И когда-нибудь покинет его.
Прошлой ночью он отдал ей половину ожерелья. Она вернула одну жемчужину, чтобы заставить его снять капюшон.
Когда он попытался аннулировать сделку, она остановила его резким жестом.
Он хотел, чтобы она осталась.
Она хотела вернуться к семье. Все совершенно очевидно. И часу не проходило, чтобы она не упоминала о родных с такой тоской… хотя сама этого не сознавала.
Он не тосковал ни по одному человеку так, как она страдала без семьи. Хотя боялся, что скоро начнет изнывать от тоски.
Калли пошевелилась и обняла его. Открыла глаза и сонно уставилась на мужа.
— Тебе неудобно на полу.
Ему было неудобно, но он не выпустил бы ее из объятий даже за власть над всем миром.
— Раньше я заметила, что в этой комнате есть прекрасная кровать.
— Хм-м-м…
Он украл поцелуй. Потом другой. Целовать Калли… как можно от этого отказаться?
Она дернула за переливающийся шелк, который Рен придавил своим телом.
— Это ты во всем виноват, — проворчала она.
— Разве? — улыбнулся он.
Она попыталась вытащить из-под него юбки, но быстро устала и снова легла.
— Да. Ты решил быть благоразумным настоящим рыцарем.
— А ты решила взять дело в собственные… руки.
Задорно усмехнувшись, она сжала его фаллос.
— Благоразумию нет места в спальне, сэр.
Кровь резко прилила к члену, лишив дара речи. Вместо ответа Рен потянулся к лифу ее неглиже и разорвал, обнажив груди.
Калли охнула, но тут же проворковала:
— Вы способный ученик, сэр.
Он не вошел в нее, потому что знал: Калли скроет, что ей еще больно. Поэтому они ласкали друг друга руками и губами. Она кончила, содрогаясь в его объятиях, пока он нежно ласкал ее лоно. Он излился в ее рот, сжимавший его плоть.
Когда сердце умерило бег, Рен поднял ее из обрывков вконец испорченного неглиже и голую отнес на кровать. Уставшая Калли позволила уложить её, укрыть и бессильно обмякла, когда муж лег рядом и обнял ее.
— Это платье… как ты его назвала?
Она утомленно улыбнулась и сонно поцеловала его.
— Думаю, теперь оно называется «лохмотья на полу».
Рен очнулся от глубочайшего, спокойнейшего сна, какого давно не знал, и увидел, что Калли сидит на кровати, скрестив ноги, и играет с жемчужинами, лежавшими в подоле ее голубого платья.