Покидая свою комнату, Калли держала маску за ленточки-завязки. Маска представляла собой изящный лоскуток атласа, расшитый бисером, в виде листочков вокруг глаз и с букетиком крошечных атласных цветов ландыша на виске.
Сверкающие стеклянные бусинки не контрастировали с изумрудным ожерельем, но казалось, заставляли его сверкать еще ярче.
— Калли!
Та в этот момент натягивала перчатки. Подняв глаза, она увидела ожидавшего ее Рена.
О боже!
Он был в прекрасно сшитом темно-зеленом фраке, очень ему шедшем и отделанном узенькой золотой тесьмой. Подобные одеяния носят князья и герцоги. Костюм словно говорил: «Да, ходят слухи, что в моих жилах течет королевская кровь, но не стоит об этом говорить вслух…»
Вид был немного вызывающим и создавал впечатление надменного величия.
Шелковый зеленый плащ прекрасно оттенял платье Калли. Жилет, темно-темно-зеленый, почти черный, был застегнут на пуговицы, сиявшие блеском настоящего золота. Черные бриджи и сапоги делали Рена похожим на военного.
Как это ни странно, Баттон не подстриг буйные рыжие волосы Рена, но заплел их сзади в косичку. А маска… о, портной просто превзошел себя! Маска была копией маски Калли. С такими же листьями, только бисер был черным и золотым и бросал отсветы на перья. Глаза в прорезях казались темно-темно-синими, как глубокие сумерки. Он был ночным хищником. Тайной.
Рен не пытался скрыть шрамы. Маска оказалась довольно узкой. Но в осанке и походке Лоренса было столько достоинства, что шрамы на лбу и щеке казались почти необходимыми. Он походил на воина, феодального правителя прежних веков, солдата и командира.
Благородный джентльмен и опасный разбойник. Идеальное сочетание.
И тут Калли заметила, что муж надел медаль и перевязь из старинного на вид шарфа из золотой парчи: символ рыцарства.
Рен наблюдал, как по лицу Калли разливается восторг, и вдруг почувствовал себя готовым сразиться с легионами ада, при условии, что она будет рядом, даже если оружием окажется всего лишь трость с позолоченным набалдашником, которую Баттон заставил его взять.
— Это для защиты вашего достоинства, — пояснил он. — Слишком много ступенек, что грозит столь достойной сожаления возможностью сесть прямо на рыцарский зад перед всеми!
Рен не смел признаться, что в восторге от этой трости черного дерева, на которой выгравирован фамильный герб Портеров. Очевидно, не все тщеславие вытекло тогда вместе с кровью на доски пристани.
Рен выступил вперед:
— Ты выглядишь… выглядишь как сама весна.
Для него она выглядела как сама жизнь, как молодая зелень, и виделись уже пухленькие смеющиеся малыши, и бурлила молодая кровь, но у него не было слов, чтобы выразить все это. Он хотел броситься к ее ногам. Хотел, перекинув ее через плечо, унести в спальню и запереться вместе с ней на месяц.