Дежурный у ворот, проверив документы Боканова, куда-то позвонил и разрешил пройти во двор, объяснил, где командир полка.
Длинными рядами стояли кирпичные строения, залепленные снегом. Боканов миновал спортивный и огневой городки, аккумуляторную, столовую, откуда доносился вкусный запах свежего, хлеба, и открыл дверь в штабной корпус.
Новый для Боканова командир полка подполковник Шатров, с бледным, удлиненным лицом и почти красными бровями, ресницами, познакомившись с гостем, повел его на завтрак.
Немного позже в своем кабинете, увешанном расписаниями командирской подготовки, тренажей с офицерами, Шатров отдал несколько распоряжений и предложил Боканову «осмотреть хозяйство».
Они зашли в артиллерийский класс с макетом полигона и пультом, вызывавшим вспышки разрывов.
— Отрабатываем пристрелку по измеренным отклонениям… — пояснил Шатров. — Так ведь, Матвей Семенович? — обратился он к капитану невысокого роста, следующему за ним, словно тень.
— Так точно, товарищ гвардии подполковник! — подтвердил капитан.
Затем командир полка, не без гордости, показал «уголок сержанта». Здесь едва ощутимо попахивало оружейной смазкой, собрано было все, что необходимо младшему командиру для подготовки к занятиям с солдатами.
В комнате комбата Шатров достал новые огневые планшеты, напоминающие плоские ящики, что-то тихо сказал капитану. Офицер исчез, а командир полка повел Боканова к артиллерийскому парку, похожему на высокий гараж.
Недалеко от этого сооружения стояла зачехленная гаубица. Возле нее напрягся в готовности сержант, застыл, немного сутулясь, тот самый Матвей Семенович, что таинственно исчез несколько минут назад.
— Может быть, посмотрим действия орудийного расчета? — как-то небрежно, словно бы мимоходом и не надеясь на согласие, спросил Шатров.
Но Сергей Павлович прекрасно понимал, что командиру полка хочется показать гостю слаженность расчета и что именно для того, чтобы привести сюда расчет, исчезал Матвей Семенович.
— Я бы хотел посмотреть, — только успел произнести Боканов, как раздалась властная команда сержанта:
— Орудие — к бою!
И парни-крепыши подбежали к гаубице, расчехлили ее.
Все было, как всегда: ефрейтор-наводчик, рядовые — замковой, установщик, заряжающий… Но сама гаубица оказалась необыкновенной: домкрат приподнял ее колеса, и орудие прочно легло на три широко раскинувшиеся лапы. Это устройство, видно, давало возможность и кругового обстрела, и необходимую устойчивость для точного огня.
Ефрейтор-наводчик, широконосый паренек лет девятнадцати, уже самозабвенно прильнул к оптической панораме. Ствол орудия приподнялся, грозно высматривая ему одному видимую цель.