— Мне, конечно, и в голову не приходит, — прервал ее муж, — воспользоваться счастливым случаем, который привел вас к моему порогу. Мы познакомились с вами, и это уже огромная удача. Так что, если мое предложение вас не устроит, вы можете без всякого стеснения отказаться. Мы с Абигайль до сих пор не заказали своих портретов — она не хотела другого художника, и я согласился с ней. Не возьмете ли вы на себя труд написать нас?
— Да, да, напишите нас, маэстро!
Рука Абигайль, прохладная и слегка влажная — она только что держала в ней грушу, — на мгновение коснулась руки художника, и он снова почувствовал странную уверенность в том, что знал ее раньше.
— Не вижу причин отказываться, если только буду здоров. — Сейчас он был здоров — минута панического ужаса, пережитого им на ступенях, отодвинулась куда-то в прошлое. — Но предупреждаю — я работаю медленно.
— Для нас это не имеет значения, правда, Мигель? — ответила она, дотрагиваясь до руки мужа. — У меня есть слуги, и порой мне по целым дням не приходится даже пальцем пошевелить. Что до моего мужа, то он с таким же успехом может сочинять свои стихи, пока позирует вам. Бог взыскал нас своей милостью: мы имеем возможность жить так, как нам вздумается.
Абигайль поднялась и составила бокалы и тарелки на поднос; гость тоже тяжело встал — он решил, что просидел у Барриосов дольше, чем это допускает учтивость.
— Надеюсь, вы еще не собираетесь домой? — запротестовал поэт.
— И не думайте уходить! Пожалуйста, побудьте у нас еще, ну хотя бы пока не спадет жара, — попросила его жена.
Сейчас еще больше, чем раньше, художник был убежден, что где-то видел ее — может быть, много лет назад, когда она была еще ребенком.
— Я бы с удовольствием, но не могу, право, не могу — дома будут беспокоиться. Вы представить себе не в силах, как мои домашние следят за мной, как они докучают мне просьбами сказать, куда я иду, и как волнуются, если я хотя бы на полчаса опаздываю к ужину, — возразил он.
— Кто именно? Ваша жена?
— Нет, госпожа де Барриос. Моя жена умерла.
— Мир праху ее!
— Я имел в виду мою дочь, ученика и старушку, которая ведет у нас хозяйство. Все они беспокоятся и огорчаются из-за сущих пустяков.
— Но ведь они делают это потому, что любят вас, — сказала Абигайль, слегка наклонив набок свою яркую голову и опустив веки.
Разговор продолжался еще несколько минут, но она уже не принимала в нем участия. Муж ее предложил по четыреста флоринов за каждый портрет — щедрую, но не чрезмерно, цену, взял перо и твердым угловатым почерком записал адрес, по которому он может найти художника: он не склонен вторично терять его. Затем, раздвинув шуршащий занавес и выйдя с гостем в более светлую приемную, — жена его осталась в затененной комнате, — де Барриос спросил: