Цезарь, сын отва, а. а. аги.
И Помпеи герой,
И Помпеи герой.
Прродавали шпаа. а. аги
Тою же ценой,
Тою же цено-о-ой.
В сенях хлопает дверь и что-то грохочет, падая. Входит денщик с лампой. Он воротит голову от света и жмурится.
- Это ты там что уронил? - сердито спрашивает Слезкин. Денщик испуганно вытягивается.
- Так что тибаретка упала.
- А что еще надо прибавить? - грозно напоминает подпрапорщик.
- Виноват, ваше благородие... Тибаретка упала, ваше благородие.
Лицо денщика выражает животный страх и напряженную готовность к побоям. От удара за обедом и кровотечения нос у него посинел и распух. Слезкин смотрит на денщика с холодной ненавистью.
- Тибаретка! - хрипло передразнивает он его. - Ссволлочь! Неси самовар, протоплазма.
От тоски ему хочется ударить денщика сзади, по затылку, но лень вставать. И он без всякого удовольствия тянет все тот же, давно надоевший мотив:
Папа Пий девя. я. ятый
И десятый Лев,
И десятый Лев...
Денщик приносит самовар. Подпрапорщик пьет чай вприкуску до тех пор, пока в чайнике не остается лишь светлая теплая водица. Тогда он запирает сахар и осьмушку чая в шкатулку на ключ и говорит денщику:
- Тут еще осталось. Можешь допить. Денщик молчит.
- Ты! Хам! - рявкает на него Слезкин. - Что надо сказать?
- Покорно благодарю, ваше благородие! - торопливо лепечет солдат, помогая подпрапорщику надеть шинель.
- Забыл? Ссвинния! Я т-тебя выучу. Подыми перчатку, холуй! По его званию, его надо бы величать всего только "господин подпрапорщик", но он раз навсегда приказал вестовому называть себя "ваше благородие". В этом самовозвеличении есть для Слезкина какая-то тайная прелесть.
III
Он выходит на улицу. Круглая зеркальная луна стоит над местечком. Из-за темных плетней лают собаки. Где-то далеко на дороге звенят бубенчики. Видно, как на железнодорожном мосту ходит часовой.
"Что бы такое сделать?" - думает Слезкин. Ему вспоминается, как три года тому назад пьяный поручик Тиктил добрался вброд до полосатого пограничного столба, - на котором с одной стороны написано "Россия", а на другой "Osterreich"{12}, зачеркнул мелом, несмотря на протесты часового, немецкую надпись и надписал сверху: "Россия". "Да, вот это было, что называется, здорово пущена пуля! - улыбается с удовольствием Слезкин. Взял и одним почерком пера завоевал целое государство. Двадцать суток за это просидел на гауптвахте в Киеве. Молодчага. Сам начальник дивизии хохотал. А то бы еще хорошо взять прийти в роту и скомандовать: "В ружье! Братцы, вашего подпрапорщика обидели жиды. Те жиды, которые распяли Христа и причащаются на пасху кровью христианских мальчиков. Неужели вы, русские солдаты, потерпите подобное надругательство над честью офицерского мундира? За мной! Не оставим камня на камне от проклятого жидовского кагала!"