Я почувствовала облегчение вместе с Верой Кирилловной, когда позвонила в отель в Сен-Жермене, где жили Веславские, и узнала, что они находятся на своей вилле в Биаррице. По приглашению миссис Уильямсон я посетила знакомое мне место моего золотого детства с безвкусной кричащей обстановкой, что было и само по себе тяжело, даже если не вспоминать о смерти дяди Стена, тети Софи и Стефана.
Страхи прошлого заставили меня попросить Веру Кирилловну обратиться на Кэ д’Орсе, в министерство иностранных дел Франции с письмом о возврате мемуаров отца, которые были переданы во французское посольство перед тем, как его работники покинули Петроград. Когда пришел опечатанный пакет, я, даже не открывая, передала его Алексею, чтобы тот хранил документы в своем сейфе, в лаборатории.
Меньше чем через две недели после моего прибытия в Париж, 22 декабря 1919 года мы сочетались с Алексеем гражданским браком в мэрии Пасси. После продажи моих последних драгоценностей Вера Кирилловна смогла приобрести для меня симпатичное короткое платье из белого крепа с жакетом, отделанным лисьим мехом, атласные туфельки с острыми носами, которые ужасно жали. Она была моей свидетельницей, а ученый, друг Алексея по институту, был его свидетелем. Няня осталась дома, занимаясь какими-то таинственными приготовлениями. К большому огорчению миссис Уильямсон мы отклонили ее любезное приглашение устроить банкет, но согласились отобедать у «Максима».
Алексей с успехом преодолел нервное напряжение и забавлял веселую хозяйку нашего обеда историями из ближневосточного фольклора о Ходже Насреддине, которые он услышал в Константинополе.
— Моя дорогая княжна, ваш муж самый умный и самый забавный мужчина, которого я только видела! — заявила миссис Уильямсон, при этом ее полное тело сотрясалось от смеха.
Я тоже была приятно взволнована: Алексей открывал все новые и новые свои стороны!
Шофер миссис Уильямсон довез нас до нашей квартиры, после того, как он забросил домой свою американскую хозяйку и ее новую русскую компаньонку Веру Кирилловну.
Теперь в свои руки все взяла няня. Прежде всего она отправила моего мужа в ванную. Он появился причесанный и надушенный, без очков, в пижаме и в шелковом халате, купленном на деньги, которые он заработал, исполняя на скрипке цыганские мелодии в русском ресторане. Няня велела ему ждать в столовой, пока не позовут.
В спальне пахло кадилом — няня пригласила русского попа освятить брачное ложе. Пышная постель, простыни с монограммами, атласное стеганое одеяло, которое она вывезла из Алупки, подушки одна на другой — для нас, беженцев, это была неслыханная роскошь! Глядя на постель, я почувствовала настоящий ужас от того, на что я решилась.