Сейчас она стояла на коленях у реки Кентукки, и ее блестящие волосы струились по плечам и груди, освободившись, наконец, из тугого узла на макушке. Девушка встряхнула головой, просушивая их на ветру, расправила пальцами спутавшиеся пряди — ведь гребня у нее не было — и заколола шпильками.
Над рекой стал подниматься туман: слоистый, каким он обычно бывает вечером. Собрав все свое мужество, Чериш неохотно повернула назад, к лагерю. Она невольно поеживалась, идя через лес на дымок костра, поэтому, приближаясь к стоянке, немного успокоилась, не видя Джесса Бергесса, обычно лежащего у огня. Приветственно помахав завернутой в одеяло девочке, лежащей под низкой крышей самодельной палатки, Чериш обратилась к женшине, что сидела на корточках у костра:
— Ну как Юнити, миссис Бергесс? Ей немного лучше сегодня?
— Сдается, что так — она поела, — раздраженно ответила та, не без труда поднимаясь.
Миссис Бергесс была копией своей пятнадцатилетней дочери Юнити, только постаревшей. Располневшая и неряшливая, она вечно ворчала и на что-нибудь жаловалась. Сейчас вот Юнити слегла от лихорадки, и они застряли здесь почти на целую неделю.
— Не думаю, милочка, что твой братец вернется, ушел-то уж почти пять дней назад.
— Он обязательно вернется, — ответила Чериш с убежденностью, которой ей на самом деле так не хватало, и направилась к убежищу, что Рой соорудил для нее перед уходом.
Опустившись на разостланное на полу одеяло, она развернула второе, чтобы пересчитать свои скудные пожитки. Все было на месте; платье на смену, материнская шаль, гребень и расщепленный ивовый прутик, которым она чистила зубы, если под рукой была соль — теперь всеми съестными припасами завладели Бергессы. Среди свертков девушка нащупала знакомые очертания ружья, мешочек с дробью и порох. Чериш тихонько вздохнула — по крайней мере, в случае опасности это послужит ей защитой.
— Ах, Рой, как ты мог быть таким безрассудным! — прошептала она в отчаянии, вдруг почувствовав всю безысходность своего положения. Волна жгучей тоски нахлынула на нее, и с полными слез глазами она всем сердцем пожелала опять очутиться в Вирджинии. Сжав дрожащие губы, она поклялась себе во что бы то ни стало вернуться на родину. Милая ее сердцу хижина потеряна навсегда, но если уж на то пошло, она может выйти замуж за кого-нибудь из соседей. Правда, ей было трудно остановить выбор на ком-либо из тех троих парней, которые за ней ухаживали. Все они были глупы или скучны, и ни один не удостоился большей чести, чем поцеловать ее руку.
По правде говоря, все эти молодые люди трепетали перед красивой девушкой, походившей на фарфоровую статуэтку: нежная кожа, бирюзовые, словно летнее небо, глаза, овальное личико с точеными чертами, обрамленное мягкими, вьющимися волосами цвета осенних кленовых листьев. И то, что Чериш не осознавала вполне действия своей красоты на окружающих, было частью особого очарования, выделявшего ее среди других красавиц.