Сидячие места в транспорте вообще-то уступать не принято — разве что беременным и инвалидам. Наверно, потому, что и предложение чужому человеку нагретого тобой сиденья — тоже как бы слишком интимный акт, вторжение в частную сферу. Ну, или что вот вы, например, подумаете о такой ситуации: человек в поезде вышел в туалет, оставив газету и куртку на сиденье. Возвращается и видит, что куртка зашвырнута на полочку над головой, на сиденье же сидит чужой дед и читает его газету! Причем тут же понимает, что пришел владелец газеты и куртки, извиняется, вскакивает, предлагает занять законное место. Но старика заставлять стоять неудобно, приходится самому дальше ехать стоя. Но главное во всей этой ситуации другое. Сидящая рядом женщина густо краснеет. Она явно очень смущена. После долгих колебаний она решается и тихонечко рассказывает, что старик, оказывается, осведомлялся у нее, не занято ли место. Но она не решилась ответить категорически. «Знаете, одна из этих неловких ситуаций…» Что — неловких, почему — неловких? Почему не объявить на весь поезд, как сделали бы в России: «Да сидел тут один, в сортир, небось, двинул».
Эксцентрика же иногда граничит с безумием. Вот на днях ехала семья — он, она и двое детишек лет по восемь-десять. Он — образцовый отец, всю дорогу рассказывал детям какие-то забавные, но поучительные истории, загадывал загадки. Периодически вскакивал со своего места, бегал в буфет и в туалет — в носках, без ботинок. Эксцентрично, но в меру. Никто никакого внимания не обращает. Подумаешь, тут и чемоданы на голове носят, и волосы сплетают в невозможные косы, и даже могут надеть сверху пиджак с галстуком, а снизу — шорты и еще бог знает что. (Одно только считается совершенно неприличным — сочетать носки с открытыми сандалиями, вот этого никак нельзя.) Но вот семейство прибыло на станцию назначения — город Тонбридж. Вышли все вчетвером на платформу и провожают отъезжающий поезд почему-то. Отец стоит босиком, хотя на улице холодно, ноябрь. Улыбаются радостно, машут прощально руками и что-то кричат хором. Прислушался: оказывается, «Bye-bye, shoes!» кричат. Разонравившаяся главе семейства обувь аккуратно завернута сначала в газету, потом в полиэтиленовый пакет и положена на ту же полочку над головами пассажиров. «Прощайте, ботинки, счастливого пути!»
Настя посмеялась.
— Еще что-нибудь в таком духе расскажи. Сталкивался ты с ними, с такими вот чокнутыми? Каковы они с близкого расстояния?
О, это была одна из любимых Сашковых тем. Но на секунду он запнулся, посмотрел на свою «новую русскую» с некоторым сомнением…