Шнейдер закрывает глаза. Не более чем ты, Эжен.
Появляется Дюмениль. Пора. Предатель. Пока они проходят через набитые людьми, очень шумные помещения, Дюмениль рассказывает своему кандидату о происшествии во «Франс телевизьон», это достаточно серьезно, но не должно повлиять на ход записи. Шнейдер кивает, но мысли его витают где-то далеко.
Наконец они добираются до студии.
У Шнейдера странное ощущение, будто он стоит перед местом жертвоприношения. Дрожь пробегает по его телу. Дюмениль беспокоится:
— С тобой все в порядке? Я все проверил не один раз.
Шнейдер снова кивает. Ему навстречу поднимаются двое журналистов, ведущих дебаты. Они очень напряжены. Он же испытывает только усталость.
Вот и Пьер Герен появляется в студии: объятия, на губах торжествующая улыбка.
Дюмениль тащит Шнейдера к его креслу. Технический перерыв десять минут. Шнейдер садится. Вокруг царит лихорадочное возбуждение. Устанавливают свет, прикрепляют микрофоны. Пять минут. Проверка звука, уточнение положения камер… Внимание… Тридцать секунд. Начинаем!
Разглагольствования ведущих.
Сконцентрироваться Шнейдеру так и не удается.
Первый вопрос:
— Если в это воскресенье вас изберут, каким президентом вы будете?
Герен бросается с места в карьер:
— Французы устали от того, во что превратилась политика. Я хочу вернуть им вкус к ней. Я буду другим президентом — президентом, который не только говорит, но и действует. Президентом, для которого важны результаты и который хочет, чтобы его судили по этим результатам.
Шнейдеру никогда не хотелось говорить про себя. Он ищет угол нападения.
— Я представляю программу, которая выработана не мною одним. И я буду стараться воплотить ее вместе с теми, кто над ней думал. Я сосредоточусь на двух основных проблемах: это снижение государственного долга и борьба с вопиющей бедностью, за общество равных возможностей.
Кого ты этим удивишь? Кого убедишь? Плохо. И не к месту.
Дюмениль и Пату стоят рядом за режиссерским пультом.
— Твой парень проиграл! — шепчет Пату.
Дюмениль только пожимает плечами.
Парис выходит из огромного стеклянного мавзолея «Франс телевизьон». Трупы он видел. Видел следы пережитого шока на лицах свидетелей. Ему казалось, что он вдруг провалился в какую-то пустоту, — такого он еще не испытывал. Теперь он стоял у главной лестницы, опершись на машину, и курил. Ждал. Чего, не знал сам. Пустая суета служб безопасности, кажется, наконец пошла на убыль.
На верху лестницы появляется Перейра. Спускается, встает рядом со своим начальником группы.
— Этот рыжий, — ему нет необходимости уточнять, кто стрелял, но кое-что добавить, указав на парня подбородком, он считает необходимым, — из Центрального управления общей безопасности.