Комнатка консьержа на первом этаже переоборудована в стойку администратора. За ней торчит лохматый парень, читающий журнал.
Полицейский из службы социальной информации подходит к стойке и, стараясь изобразить простака, здоровается.
— Как-то вечером я был у своего приятеля-галериста и увидел там эту штуку… — Он вытаскивает из кармана флаер с одной из картин Мари-Лин. — Я ищу человека, который это нарисовал.
Длинноволосый берет картонку, рассматривает ее.
Позади Мишеля, громко переговариваясь с вульгарной девицей в мини-шортах, проходит довольно занятный тип.
— Это старая выставка.
— Да, но эта художница…
— Нет ее больше здесь. — Тон безапелляционный.
— Но мои друзья мне сказали…
Лохматый с непроницаемым видом поднимается со своего места. Он очень высокий.
— Она уже давно отсюда уехала.
Ну и бугай. Мишель внутренне расхохотался, его хлебом не корми, дай подраться с такими амбалами. Большинство из них думает, что рост — это все.
— А может, вы знаете, где она теперь живет? Мне бы очень хотелось увидеть ее работы.
В холле появляется африканское семейство и на некоторое время привлекает к себе внимание длинноволосого. Он даже приветственно машет рукой последнему вошедшему — чернокожий улыбается во весь рот.
Мишель тем временем подробно осматривает помещение. На стене за стойкой администратора поэтажные планы дома и расположения мастерских. На плане третьего этажа, справа, написано Мари-Лин.
— Говорю вам, она уехала. Не думаю, что вы найдете здесь что-то на свой вкус. Хорошего дня.
Полицейский несколько мгновений рассматривает самодовольное лицо лохматого, ему так и хочется дать парню в рожу, потом он кивает и выходит.
Улыбчивый чернокожий уединился в мастерской скульптора на втором этаже и делает вид, что любуется работами хозяина. В его кармане вибрирует мобильник.
SMS. От Мишеля. Третий этаж направо.
Жан поднимается на этаж выше. Три мастерских. Закрыта только одна: справа. На двери, в отличие от двух других, никакого указания фамилии художника.
Жан подходит, прикладывает ухо к двери: слышит радио, затем обрывок разговора. Жан прислушивается, но слова различить невозможно, впрочем и так понятно, что говорят мужчина и женщина. Жан быстро оглядывается. Никого. Снова прислушивается к разговору. За дверью что-то живо обсуждают, потом неожиданно звучит «нет!», а за ним — имя. Жюльен! Он там!
— Эта мастерская закрыта.
Жан вздрагивает, но раздавшийся у него за спиной голос, тоже женский, очень спокоен.
— Я хотел проверить. — Жан оборачивается, на лице доброжелательная мина. — А так как хочется увидеть все…