Им было трудно представить себе, что сейчас придется разойтись и целый час сидеть, записывая что-то в тетради и с нетерпением ожидая, когда же зазвонит звонок с урока.
— Увидимся за завтраком, — с грустью в голосе сказала одна и, нагнувшись к подружке, добавила: — Выглядишь потрясающе.
— Ты тоже.
Они торопливо чмокнули друг друга.
Диана придвинулась ближе к своему отражению в зеркале.
Стекло от дыхания снова запотело.
Она окинула себя критичным взором.
Кое-чем еще можно гордиться… Возраст не слишком испортил ее внешность. Она точно знала, в какой день пересекла черту, за которой превратилась из девушки в даму. И это ее нисколько не испугало.
Это случилось не в день свадьбы и не с рождением ребенка. Много позже. Когда ей было… Сколько? Тридцать три? Тридцать четыре? Она завезла Эмму в детский садик и ехала на работу. Была зима. Сыпал мелкий сухой снег, заметая улицы перистыми валами. Она остановилась на пересечении с четвертым шоссе и тут увидела ее. Она ждала у пешеходного перехода, хотя на перекрестке не было других машин.
Рыженькая, лет восемнадцати, может, студентка из колледжа или старшеклассница.
В серебристом пуховике и в наушниках, она кивала головой в такт музыке, играющей лишь для нее одной, и улыбалась отстраненной и рассеянной улыбкой молодости. Она шагнула на шоссе и через ветровое стекло взглянула на Диану.
Они на миг встретились глазами, и на девичьем лице мелькнула тень узнавания, но она уже слишком глубоко погрузилась в музыку и собственные приятные мысли. «Это была я, — подумала Диана, — когда-то я была этой девушкой. Никто другой никогда не был этой девушкой и никогда не будет».
Ее удивило, что она думает про себя в прошедшем времени. Миновав наконец перекресток, Диана превратилась в зрелую женщину.
Вскоре после этого она начала называть своих студенток голубушками. Вместо броских дешевых маек и рубашек стала носить дорогие блузки, выбросила набор браслетов на щиколотку и купила закрытый купальник, чтобы на пляже, куда она таскала летом Эмму, никто не увидел татуированную розу у нее на бедре.
Зеркало опять запотело, и Диана дохнула на свое отражение, чтобы больше его не видеть.
В столовой стоял оглушительный шум.
Звякали упавшие на линолеум ножи и вилки, звенели опускаемые в автомат, выдававший подносы, четвертаки. Кто-то стучал кулаком по столу, задавая взрывной ритм окружающей какофонии. Пронзительно хохотала девчонка. Парень пытался голосом подражать электрической гитаре. Но громче всех орала Рита Смит, с прошлого года растолстевшая еще больше. «Убери эту гадость!» — истошно вопила она на мальчишку, который кидался в нее черным пластмассовым тарантулом.