Майкл Патрик произнес тихо, словно нехотя:
— А ты что скажешь?
Блондинка наклонила голову.
Хотела она бы знать, что должна сказать. Она вдруг поняла, что никогда раньше так не боялась — ни разу в жизни…
Она боялась того, что…
…ее скелет, мышцы и пульсирующая в сердце кровь требовали жизни, толкали ее прочь от смерти. Вся ее вода, вся соленая влага взывала к самосохранению.
Не ревность и не зависть. Не гнев, не ненависть, не злоба, не возмущение. Ничего подобного.
Только слепой ужас и всепоглощающий страх.
Майкл Патрик поднес пистолет к ее уху, задев висок. Иссиня-черное дуло что-то проникновенно нашептывало ей на ухо. Он ждет ответа. Она открыла глаза. Зеркало на стене девчачьего туалета опустело: в нем только плечи Майкла Патрика. Но она разглядела в нем и кое-что еще. Женщина средних лет за рулем серебристого мини-вэна, на соседнем сиденье — ее дочь, пристегнутая ремнем. На бампере уносящейся прочь машины наклейка: «Выбери жизнь». Если ты выберешь жизнь, никто тебя не накажет, шептал ей страх. Просто тебе придется со всем этим жить.
— Убей ее, — сказала она. — Ее, а не меня.
Диана повернула голову назад, чтобы перед тем, как темнота разлучит их навеки, увидеть дочь, стрелой летящую к спасительным соснам, и вскрикнула от радости.
Малышка бежала изо всех сил, так быстро, как только могли бежать ее маленькие ножки, она бежала, не оглядываясь назад, и вскоре скрылась в их безопасной сени.
Когда волк прыгнул на Диану, она широко раскинула руки, принимая его.
От первого выстрела на руки Дианы пролился с небес теплый дождик. Второй выстрел вогнал блестящие осколки зеркала в левую височную долю мозга, научное название которой она отлично помнила. Впрочем, кажется, именно в этом месте гнездилось и ее будущее, правда, отныне — воображаемое. Такое, каким оно могло бы стать…