Но пару недель назад, когда немцы перешли в наступление и стали теснить советские части, стало совсем плохо. Настолько, что Ромке пришлось принять командование взводом, состоявшим, несмотря на постоянно прибывающие пополнения, аж из восемнадцати человек. Старшина теперь командовал вторым (и последним) взводом, в котором было на одного бойца больше. Роту возглавлял единственный оставшийся в строю лейтенант, даже политрук пропал – после очередного немецкого авианалета неделю назад смогли найти только его сапог, так что «комиссар» числился пропавшим без вести, хотя никто в роте на этот счет иллюзий не питал.
Сегодняшний денек – первый по-настоящему весенний, был не только погожим, но и на диво спокойным: ни тебе обстрелов, ни атак, даже разведчики в небе не летают! Чудеса, да и только. Только вот в чудеса Марченко верил не особо, а значит…
Ход Роминых мыслей прервали тяжелые шаги – кто-то пробирался к облюбованному им бревнышку по чавкающей весенней грязи. Приоткрыв зажмуренные глаза и приставив ладонь козырьком ко лбу, Марченко понаблюдал, как Филатов, слегка припадая на правую ногу, куда его третьего дня, во время артналета, клюнул на излете осколок, прошлепал через большую лужу с талой водой и примостился рядом с ним на бревнышке. Едва старшина устроился со всеми удобствами, подложив под зад пустой вещмешок и вытянув больную ногу вперед, как Рома задал вопрос, не дававший ему покоя с самого утра:
– Что-то тихо сегодня… неспроста. Опять немцы чего затевают, как думаешь?
Старшина похлопал себя по карманам в поисках каких-нибудь табачных запасов, но, вспомнив, что самолично прикончил их еще позавчера, бросил это бесполезное дело и, сдвинув шапку на затылок, зажмурил глаза, принявшись греться на солнышке. Марченко, успевший в совершенстве изучить привычки старшего товарища, терпеливо ждал ответа и, наконец, дождался:
– Да мало ли? Может, снаряды у них закончились. Видал, погода какая? Думаешь, легко по такой грязище снабжение подвозить? А может, выдохлись они – чай, последние бои и им нелегко дались… Не важно это уже – сегодня не полезут, по всему видать, а завтра…
– Завтра поздно может быть. Думать сегодня надо, пока дают.
– Пусть другие думают, а нас сегодня с позиций снимают – завтра нас здесь уже не будет.
– Ни хрена ж себе! Точно?
– Точно. Посыльный из штаба бригады прибегал, а я как раз у комбата был – снимают нас с фронта.
– А куда?
Филатов флегматично пожал плечами:
– Вначале в тыл, на переформирование, а там видно будет.
Выдав эту фразу, старшина разлепил зажмуренные веки и, повернувшись к Марченко, закончил свою мысль: