— Пусть вас судьба избавит от встреч с такими людьми. Слышите, Машенька, от всего сердца вам желаю.
— Ладно, — проговорил Петр Михайлович, — хватит об этом. А от себя скажу: Абрам совершенно прав — интеллигентности тончайший слой, а под этим слоем такой сукин кот! Пойди вот с рабочими о нем поговори! И лучше бы не бывал он у нас.
— Ах, вот он, агитатор, — сказала Марья Дмитриевна, — уже Петрушу распропагандировал, и тот сразу отрекся от преданного знакомого. Сколько вечеров вместе просидели...
— Добре уж, добре, — перебил доктор, — надо вам порошочек бисмуту принять, верное средство от расстройства кишечника.
— А я грелку вам предложу, когда ляжете, — добавила Марья Дмитриевна.
— Все пустяки, — сказал Петр Михайлович, — раз прошел сибирскую закалку, ему уж ничто не страшно.
«К сожалению, — подумал Бахмутский, — для испытавших сибирскую закалку многое становится страшно». После возбуждения и подъема, пережитых на собрании, он сейчас почувствовал большую усталость, да и знобило сильно, должно быть, прохватило сыростью в холодной мастерской. Он уж не чувствовал раздражения от пустого и неприятного разговора. «Хорошие, милые люди», — подумал он о докторе и Марье Дмитриевне.
Точно поняв его мысль, Марья Дмитриевна спросила:
— Скажите, Абрам, нельзя ли вам несколько дней у нас погостить, просто отдохнуть?
Она знала заранее ответ Бахмутского и, сердясь, выслушала его.
«Какое странное чувство вызывает, — подумала она, — и тревожит, и сердит, и нравится... Трудный очень».
Продолжительный звонок послышался из передней. Он то ослабевал, то усиливался, то вновь ослабевал.
— С ума сошли, от больного, наверно, — сказал доктор, идя к двери.
— Нет, — вдруг сказала Марья Дмитриевна, — это за Абрамом, я чувствую!
Звонок оборвался. Мгновение они стояли неподвижно. Казалось, все снова спокойно: стол, погасший самовар, пирог на блюде, конфеты, хрустальная сахарница, стулья, ковер, картина на стене. И в то же время эта мирная обстановка и мгновенная тишина были нелепы и страшны, как страшен в пылающем доме сонный покой не тронутой еще огнем комнаты, как нелеп чинный порядок на столе, когда вихрь, распахнув окно, краткий миг колеблется, прежде чем ворваться в дом. Когда вновь раздался звонок, они точно почувствовали облегчение, и доктор спросил у Бахмутского:
— Как же быть, открывать?
— Спросите, кто. Если скажут, что полиция, сперва откажите открыть, скажите, что раньше должны одеться.
Он прошел в комнату и вскоре вернулся с чемоданчиком, в пальто и шапке. Доктор уже стоял в столовой и, увидя его, быстро пошел навстречу.