— Значит, ее… изнасиловали двое, по очереди?..
— Снизу и сверху, — забил он гвоздь, — два раза. Поэтому преступление и называется групповое изнасилование.
Я замотал головой. Как в шоке.
Он добил:
— А вы что ожидали, что второй будет просто так держать: после ресторана, выпивки, курения, танцев, короткой юбки, открывающей соблазнительные ляжки? Так не бывает. А запретный плод: молодая, необжатая, темнота комнаты, кресло, сорванный лифчик, гипюровые трусики, смех — веселье девушек (боевых подруг) за дверью. Грудь молодого тела, девичьи подмышки, тонкие кисти рук, зажатые их лапами…
— Хватит! — Я вскочил.
— Успокойтесь, сядьте! Я же вам говорил — впечатлительный. Эмоциональный, — сказал он с презрением. — Я поэтому всего вам и не рассказываю. Вопросы еще есть?
— Их посадят? — уже безжизненно спросил я. Хотя это был единственный вопрос, волновавший меня все это время.
— Им дадут срок, положенный по закону. От восьми лет…
И все? Этого было мало. Но шрам ведь останется на всю жизнь. Я хотел их смерти…
— Но сначала нужно закончить расследование. Собрать неопровержимые факты, назовите их улики, и доказать, что было совершено преступление…
— Вы в этом, кажется, сомневаетесь?
— Не знаю. У меня свое мнение. Она не думала мозгами, что их провоцирует, хотя в конечном счете — они ее изнасиловали. На пятый день девушка, только что ставшая женщиной, вряд ли захочет развлекаться таким способом, обслуживать сразу двоих.
— Значит, было преступление?
— Безусловно. Но есть еще смягчающие обстоятельства: какую роль и участие принимала жертва в преступлении.
— Она их просто заманила в квартиру! Чего там!..
Я вскочил, он не обратил на это никакого внимания. И пробил:
— Не будем забывать, что в квартиру она поднялась добровольно. Ее никто не тащил.
Убитый, оплеванный, одураченный, запутанный во лжи, я возвращался домой. Спускаясь по крутой дорожке в лощину, где стоял наш, ненавидимый мною, на всю теперь жизнь, дом. Напротив их дома. Это был тупик. Я был в тупике. Ее очаровательный рот, красиво вычерченные губы, белые зубы. Уста. Вся эта гадость влилась в нее.
Ей кончили в рот!
Губы в этот момент находились на члене. Горло касалось головки…
Хоровод мыслей опять закружился в моей голове. (Водка, сперма, никотин сигареты — в этом невиннейшем рту. За неделю до этого ничего, кроме… — не ощущавшей.)
Я начал бить дерево кулаками, пока не увидел на дереве кровь.
Я должен ее бросить, я должен ее бросить. Но как?
Я пошел на кухню и посмотрел на газ. Шелестящий свист раздался из конфорки. Свист с запахом.
Как же она может жить со всем этим. Ее это и не волнует, по-моему. Я вздрогнул.