Пришла наливная Люба и предложила налить мне обед.
Она заметила, что включен газ, и спокойно выключила его. (От обеда я отказался.)
Раздался телефонный звонок.
— Алик-хрусталик, ты что же мне не звонишь? Зазнался или новую девушку встретил?
— У меня случилось несчастье…
— Так почему же не придешь, с братом не поделишься, может, легче станет!
Он никогда всерьез не относился к моим неприятностям и не воспринимал их, меня, всерьез. Мой родной брат.
— Разве ты работаешь, Максим?
— Дежурю до двенадцати ночи во славу отечественной медицины и «Скорой помощи». Хочешь заехать?
— Когда в следующий раз?
— Послезавтра.
— Лучше тогда я и приеду.
— Как хочешь. Только не раскисай, жизнь не такая страшная штука, как тебе кажется.
Следствие страшней, подумал я.
— А где папа?
Папы дома не было, и он сказал, что перезвонит. Он был сыном от первого брака, мамы у нас были разные.
Сны странные снились в это время мне. Будто я на долгожданном суде, а Лите задают вопрос: как же пять человек поместились в одном такси — после ресторана? Она молчит. Кто же у кого ехал на коленях? Она не отвечает. Сколько бутылок водки было на столе? Она не отвечает. И вдруг смотрит на меня и говорит: я нечистая, я изнасилованная. Выскреби меня, Алеша, выскреби. Скребком! И вдруг рвет юбку, задирая ее на бедра, и раздвигает ноги…
Я дергаюсь — ее схватить — и просыпаюсь. Возбужденный и холодный пот испуга катится по спине. Как она могла такое сделать на людях? Я должен ее спросить. Ах да, ее же изнасиловали почти на людях… Потом вспоминаю, что это был сон — на суде.
Я иду в туалет и мочусь. Неужели какая-то дьявольская сила может возбуждать меня при мыслях о ней после всего происшедшего? У нее вылепленная фигура, тончайше натянутая кожа, талия, зовущая к… Но я же не животное. Я боюсь даже подумать о том, что у нее внизу…
А теперь — рот, к нему нельзя прикоснуться. Он осквернен, изгажен навсегда. В него влилась насильная сперма. В течение шести минут в нее влились две чужие спермы, искалечив, испохабив все навеки. А какие у нее губы… Хватит! Все!
Я засовываю голову под холодную струю. Потом забираюсь в ванну, отмыться от этой грязи. Но я не отмываюсь… Я буду в ней запачкан всегда.
Сегодня суббота. Папа с девушкой еще не появлялись, дверь в спальню плотно закрыта. Интересно, когда мама выйдет из больницы и соседи ей все расскажут, в деталях, я же окажусь во всем виноватым. Или он свалит все на меня: что это была моя девушка.
Любаша. (Как он любовно ее звал.) Молодая, ядреная ярославская баба. Вся спелая, налитая. Папа любил молодых, с крепкими телами. Атласных. Кровь со сгущенным молоком, как он говорил. А там тела хватило бы на троих.