— Маргарет?
— Нужно поесть, — ляпнула она.
— Я рад, что Вы со мной согласны, — сказал он, удивленный до крайности ее растерянным видом. — Но сначала Вам нужно снять влажное пальто.
Она отрицательно покачала головой, складывая руки на груди.
— У меня больше ничего нет.
Он бросил ей свое пальто.
— Вы можете одеть мое.
— А что тогда оденете Вы?
— Я буду отлично себя чувствовать и в рубашке.
Импульсивно она потянулась к нему и положила руку на его плечо.
— Вы замерзнете. Ваша рубашка пошита из тонкого полотна? Это не слишком хорошая защита от холода, — когда он не ответил, она твердо добавила. — Вы не можете отдать мне свое пальто. И я не приму его.
Ангус бросил лишь мимолетный взгляд на ее руку, и в его воображении возникла картина, как эта рука спускается по его груди…Он совершенно не чувствовал себя замерзшим.
— Сэр Грин? — позвала она участливо. — Вам плохо?
Он перевел взгляд с ее руки и совершил огромную ошибку, заглянув ей в глаза. Зеленые озера, смотревшие на него в течении всего сегодняшнего вечера то с испугом, то с раздражением, то непонимающе, или, как недавно, с невинным желанием, сейчас наполнились беспокойством и состраданием. Это его ошарашило. Ангус почувствовал себя заполненным извечно мужским страхом — его тело само по себе, совершенно не советуясь с разумом, уже знало, что она была Той Самой, и, что не зависимо от того, будет он с этим бороться или нет, она дана ему судьбой. И что хуже всего, если она когда-нибудь уйдет из его жизни, ему придется ее найти и навсегда приковать к себе, что бы не упустить ее снова.
Иисус, виски и Роберт Брюс, это была, отнюдь, не радостная перспектива.
Он резко снял свою мокрую рубашку и надел сухую, разозленный собственной реакцией на Маргарет. Это началось, как ее невинное прикосновение к нему, а он уже видел всю свою дальнейшую жизнь.
Он закончил переодеваться и зашагал к двери.
— Я подожду Вас в зале, пока вы не будете готовы.
Она уставилась на него, дрожа всем телом.
— И снимите наконец эту проклятую мокрую одежду, — приказал он.
— Я не могу одеть только Ваше пальто, без ничего, — отказалась она.
— Вы можете и будете. Я не хочу быть виноватым, если Вы получите воспаление легких.
Он увидел как она расправила плечи, а в глазах появился холод.
— Вы не смеете мне приказывать, — парировала она.
Он приподнял бровь.
— Вы можете снять свою мокрую рубашку, или я это сделаю сам. Выбирайте.
Она глухо что-то заворчала, Ангус не все разобрал, но те слова, что он услышал, были не слишком благозвучны.
Он улыбнулся.
— Кто-то должен отругать Вас за Ваш язык.