Марлен ахнула и побледнела.
— Вольф…
— Все будет нормально. Я обещаю тебе, никто не свяжет Маркуса Д'Арвилля и семью, живущую в Монте-Карло, с берлинскими Мюллерами. Кроме того, возможно, Хейнлиха уже пристрелили как предателя.
Съежившийся в комок под брезентом, Хейнлих начал потеть. Он и носа, не покажет до тех пор, пока Мюллеры не высадятся на том берегу. Хозяин сумеет улизнуть от патрульных катеров швейцарцев, да они и так уже ушли далеко в сторону, направляясь к небольшому заливчику в нескольких милях от ближайшего городка или пограничного пункта. Вдруг Хейнлих заметил, что край его галстука высовывается из-под брезента. Он на сантиметр приподнял брезент и дрожащими руками начал втягивать галстук.
Хельмут краем глаза заметил движение, повернулся и присел на корточки в каком-нибудь метре от затаившегося адъютанта. На секунду испуганные карие глаза встретились с холодными голубыми. Слишком поздно Хейнлих узнал сына своего начальника. Хельмут улыбнулся. Хейнлих медленно опустил брезент, его сердце билось с такой силой, словно вот-вот выпрыгнет из груди. Ему казалось, что он задыхается и сейчас умрет. Он с ужасом ждал, когда сынок Вольфганга позовет отца. Но прошла минута, и ничего не случилось. Затем Хейнлих услышал голос Мюллера совсем близко.
— Ну, Уэйн, мы скоро будем в Швейцарии. Я слышал, ты делаешь успехи в изучении языков.
— Да, папа. — Вольфганг не похвалил его, да Хельмут и не ждал похвалы. — Папа, разве лейтенант Хейнлих не приходил к нам однажды ужинать? — спросил Хельмут, прекрасно понимая, что Хейнлих в этот момент находится на грани истерики, прислушиваясь к каждому слову.
— Возможно. А в чем дело?
— Такой маленький, темный, с глазами-бусинками, как у кролика? — продолжал настаивать Хельмут, наслаждаясь своей тайной и пьянящим ощущением власти. В этот момент он понял, что должен иметь власть, неограниченную власть.
— Правильно, — резко ответил Вольфганг. — А в чем дело?
— Да так. — Мальчик пожал плечами. — Я только что слышал, как ты говорил о нем маме. Тебе бы хотелось знать, где он, папа? — Лежащий под брезентом Хейнлих сунул кулак в рот и обмочился.
— Еще как! — в ярости сказал Вольфганг. — Ты его видел?
Хейнлих замер, горячая моча текла по ноге, с костяшек пальцев стекала кровь. Прошла, казалось, вечность, прежде чем Хельмут произнес:
— Нет, папа. — Вольфганг кивнул и с теплой улыбкой повернулся к Гансу, играющему на палубе. Понемногу напряжение спадало. Он был свободен и чист, а остальное не имело значения.
Хельмут взглядом проводил отца и посмотрел на брезент. Лицо его растянулось в улыбке. Он только что обнаружил пьянящую радость власти над людьми, и жизнь сразу стала очень интересной.