— Нечего на поводу… — начала Грандиоза, демонстрируя безапелляционный норов будущей жены.
— Кеннет, а если опознают тебя?
— Спишем на неизбежность, — невозмутимо ответил бывший лучник. — Пойду попозже, чтобы войти в город вечером, а утром вернусь, как только откроют ворота. Я хожу быстро. В любом случае держаться в Констанце тесной группой — значит привлекать к себе излишнее внимание. Не всегда тебе удастся так ловко отводить глаза, как это вышло в последний раз. Я так понял, тебе сильно надо?
— Я чувствую себя так, словно меня прокляли, — призналась Аранта, снова опускаясь наземь виском.
— А тебе привыкать? — В этом был весь Кеннет. Она улыбнулась через силу.
— Ладно. Сходи.
Аранта обвела замутненным от сна взглядом поляну, на которой они остановились сегодня на рассвете, чтобы дать себе наконец отдых. Был уже день, сумрачный и по-июльски влажный. Мокрые кусты, казалось, подступили ближе за то время, пока она спала, и ветви нависали низко, обремененные обильной листвой. Темный цвет густой зелени напомнил ей о том, что стоит середина лета. Некоторое время Аранта склонялась к тому, чтобы обвинить в своем сне тяжелый дух испарений, поднимавшийся стеной от волглой почвы. Одежда набрякла росой и липла к телу.
Та часть ее натуры, которая прежде негодовала, восхищалась, трепетала и билась в тесных рамках человеческого существа, все, что она привыкла называть сущностью Красной Ведьмы, теперь пустовала, словно выжженная раскаленным или, скорее, замороженным железом, и ей оставалось только лениво недоумевать по этому поводу. Все правильно. Если у этого молчания, поселившегося внутри нее, есть внешняя причина, Кеннет выяснит ее. Нет — тоже хорошо. Отослав Кеннета на разведку в город, она выгадывала себе время покоя. Хоть некоторое малое время никто не приставал бы к ней с требованиями воплощать чужие сокровенные мечты. Словно своих у нее нет.
Нет. Может, именно в этом причина молчания? Кеннет, к ее удивлению, разговаривал с Анелькой, надувшейся оттого, что никто не принимает ее всерьез.
— Я скоро, — сказал он, хотя та изо всех сил делала вид, будто ее не интересует их с Арантой общая придурь. — Заодно добуду поесть.
— А если ты не вернешься? — поставила она ему в лоб. У Кеннета дернулся уголок рта. Этот младенец резал им правду в глаза и тем самым ставил в неловкое положение. Хочешь не хочешь, ее приходилось учитывать.
— Плевать на жратву. — Грандиоза, похоже, тоже охрипла за ночь. — Защищаться как, ежели что?
Кеннет вздохнул и отцепил от пояса арбалет.
— Я не умею! — шумно запротестовала девушка.