На сей раз он говорил, а женщина молчала. Когда она первый раз вопрошающе подняла брови, Путиловский внутренне рассмеялся — с ним сражались его же оружием, но говорить от этого не перестал. Очевидно, в нем накопилось слишком многое, чтобы нести это внутри себя. Плотину прорвало, и не нашлось мальчика, который пальцем заткнул бы начавшийся прорыв и спас Путиловского.
Он рассказал все о Нине, о ее нелепой гибели и о своей нелепой жизни. Он поведал почти обо всех поисках любви, закончившихся разгромом его армии превосходящими силами противника. Время шло, он говорил, а Мириам курила и пила крепкий чай с молоком. Путиловский не пил и не курил, чтобы не прерывать бурный поток воспоминаний, который, как ни странно, уносил весь душевный мусор, мучивший его все эти годы. Он только ни слова не сказал об Анне.
Когда он выговорился, в голове у него стало пусто, а звездное небо за окном чуть просветлело. Наступило долгое томительное молчание. Его прервал низкий голос Мириам:
— Вы не все сказали…
— Да, — согласился Путиловский.
— Ну так говорите же…
Состояние душевной покорности захватило его целиком, и он стал выкладывать все, что осталось в потаенных уголках души. Так путник, застигнутый неумолимым душегубом в темном ущелье, вначале пытается не отдать все золото, но потом покорно выкладывает даже мелочь, только бы поскорее стать свободным и не видеть занесенного над сердцем кинжала.
Он рассказал и о Бретани, и о Ницце, и о выигрыше в казино. Рассказал о ветхозаветных ночах в райском саду, об Адаме и Еве, наконец рассказал и о будущем ребенке. Все. Она его выпотрошила. Осталось ждать приговора.
Словно подводя черту, сигарета в мундштуке Мириам догорела. Она отложила ее в сторону, встала с кресла, подошла к Путиловскому и протянула ему руку. Он взял в свою ладонь длинную узкую прохладную кисть Мириам и встал почти вровень с ней. Сейчас она была чуть ниже.
Ему было все равно, произойдет сейчас что-либо или ничего не будет. Мириам, однако, думала иначе. Почти не прикасаясь губами, она очертила овал по лицу Путиловского, щекоча теплым ароматным дыханием его кожу. Дотронулась до уха, чуть прикусила его за мочку, словно пробуя на вкус, потом опробовала шею. Видимо, первоначальный осмотр ее полностью не удовлетворил, поскольку затем она приступила к губам, чуть касаясь их.
Это была сладостная пытка, но Путиловский все выдержал, не дрогнул и не ринулся напролом. Она хотела полного подчинения, и духовного, и физического; и она его получила. Иногда надо поддаться противнику, чтобы потом одним ответным ударом выиграть битву.