«Это еще что такое? — удивился он про себя. — Неужто белые цапли?»
Но какие цапли зимой в этих местах?
Да и птицы были слишком громадными. Это бросалось в глаза даже на большом расстоянии. И Распутин внезапно понял, что опоздал. Он пролежал на льду слишком долго. За это время подоспел Ленин — и обрушил на страну свой красный террор.
Расширенными от ужаса глазами он следил, как стая подлетала все ближе. Алые чешуи, кожистые крылья и дым, струившийся из ноздрей. Он негромко вскрикнул, точно кролик под ножом, и попытался подняться. Движение, которое недавно совершалось так свободно, стало теперь испытанием. Руки и ноги отчаянно жаловались и едва повиновались ему. Когда налетели драконы, он так и не успел выпрямиться во весь рост.
Головной дракон спикировал на него и небрежно отшвырнул ударом передней лапы. Распутина закружило по льду, треснули ребра. Он еще пытался ползти к берегу, сдирая ногти о лед, но слишком медленно. Наконец-то — да уж, слово «конец» тут было более чем уместно — его тело вернуло себе способность дрожать. Но не от холода, холода он больше не чувствовал, а от страха. Ужас разогревал его кровь и гнал ее быстрее по жилам.
Тень покрыла его, и, подняв голову, он встретил взгляд черных глаз дракона, зависшего над ним в воздухе. И прежде чем он успел что-либо сделать, к нему метнулись когтистые лапы. Один длинный коготь играючи прошил ему грудь, пригвоздив монаха ко льду. Казалось, дракон смеялся, раскрывая пасть, полную жутких зубов. Монах хотел закричать, но не хватило дыхания. С разорванными легкими он мог только беспомощно смотреть, как дракон замедляет биение крыл и усаживается рядом с ним на лед — легко и изящно, словно певчая птичка.
Вот только весил он не как канарейка, и лед под ним немедленно затрещал. На брюхо чудовища плеснула вода, дракон недовольно рявкнул и бешено забил крыльями, чтобы взлететь. Потом хлестнул огненной струей, оплавив лед кругом себя и под телом Распутина. Кое-как взлетев из воды, дракон отряхнулся, избавившись и от сырости, и от своей жертвы. Распутин свалился на лед, но ветер, поднятый крыльями дракона, был настолько силен, что отца Григория попросту сдуло за тающий край, в черную полынью.
«Мы продели веревку в ноздри Левиафана, — подумал он, когда волны уже смыкались над его головой. Сквозь поверхность он еще видел искаженные силуэты драконов, подобно чайкам кружившихся над полыньей. — Но он царствует над всеми сынами гордыни».
А потом он утонул. Как много лет назад утонула его сестренка Мария.
Я не стал будить Ниночку.