Сашок пожал плечами.
– Вот и я не знаю, – вздохнул Глеб. – Но уже давно, это точно, иначе бы Нюру… – он скрипнул зубами и договаривать фразу не стал, перешел на главное: – И вот было это, скажем, лет семнадцать назад, а они тебя за шестнадцатилетнего примут.
– Мне восемнадцать!
– Да это ты знаешь, что тебе восемнадцать! – рассердился Глеб. – А на лбу у тебя этого не написано! Говорю ж тебе, моложе ты выглядишь. Вот и хлопнут тебя, чтоб не сомневаться напрасно. А если ты из Лузы – разговор другой. Луза к Великоустюгскому району не относится, там вообще уже не Вологодская область, а Кировская, так ведь?
Сашок кивнул.
– Ну вот, – продолжил Глеб. – Так что законы храмовников к тебе не относятся. Скажешь, что ты из Лузы, – и до свидания.
– А у меня и про то, что я из Лузы, на лбу не написано, – ехидно заметил Сашок. – Сильно они моим словам поверят!
– А ты все равно говори, доказывай, адрес свой назови, город опиши… И карту свою достань, там же у тебя пометки есть! Все же какой-никакой шанс, не надо так сразу на заклание идти! Хватит с этих нелюдей и… – Мутант осекся и раздраженно дернул подбородком.
– Ладно, скажу, – улыбнулся вдруг парень. – А чего ты вообще за меня так переживаешь? Недавно хотел меня спихнуть куда подальше, а теперь… словно о девушке своей печешься.
– О какой еще девушке?! – свирепо завращал глазами Глеб. – Что ты вообще об этом понимаешь?!
– А ты много понимаешь? У тебя хоть была когда-нибудь девушка?
– Да ты!.. – взвился мутант, но быстро остыл. – Ты что, забыл? Я же не помню ничего… Кто знает, кто у меня был, а кого не было. Хотя… Какая там девушка, с моей-то рожей…
– Не, ты ничего, симпатичный, – хмыкнул Сашок. – И сильный такой, видный. Подумаешь, шерстью оброс, не коростой же…
– Вот не были бы у меня руки связаны, – задохнулся от возмущения Глеб, – я бы такую тебе симпатичность навел, наглец ты эдакий!
Сашок снова хмыкнул, но промолчал. Замолчал и мутант. Говорить ему расхотелось, в голову вновь полезли тяжелые мысли. Обидно было, что, едва начавшись, так бесславно закончилось их путешествие. Скорее всего, скоро закончатся и жизни. И если за свою Глеб почему-то не особо и переживал – что это за жизнь, если все равно о ней ничего не помнишь, не знаешь, – то Пистолетца, а особенно Сашка, ему было по-настоящему жалко. В самом деле, парень только начинает жить. Вон, и о девушках думает…
Упомянув мысленно девушек, Глеб тут же, почти как живую «увидел» Нюру – беззащитную, глупенькую, со смешным коротеньким хвостиком… Перед глазами тут же предстал и окровавленный нож в руках карателя. Его нож!.. Понятно, что не будь его, храмовник все равно убил бы девочку – застрелил из автомата, просто задушил руками… Но то, что убийство ребенка совершили именно его ножом, казалось Глебу особенно страшным и несправедливым. И ненависть к карателям, к храмовникам вообще, стала вдруг такой сильной, что мутант почти ощутил ее внутри себя, словно реально выросший внутренний орган. И он понял, что если останется живым, если доберется все же до Устюга, то не успокоится, пока не отомстит Святой. Или как ее там? Москве?…