Раньше телевизор и радио были моими друзьями и помощниками, я мог ссылаться на них в любом споре или просто в разговоре. Сейчас этого нет. И не могу сказать, когда будет. Но обязательно будет, не может не быть, потому что нельзя жить в такой духоте!
То, что я делаю в литературе, моё творчество может быть понятно и доступно только людям совестливым, благородным в своих помыслах и поступках. И ещё тем, кто любит детей и предан им. Я не специально, не умышленно выбрал этот путь, он мне указан моей прежней жизнью, родителями, сёстрами, спортом, мальчишками из минского переулка, где я жил. Интересно, что в той части переулка, что подходила к Товарной станции, жили развитые, начитанные, заряженные на дружбу и учёбу, на занятия спортом и искусством ребята. Сёстры Петуланины, Гоша Савицкий, Юра Бородовский, Валера Головко, братья Эренбурги, Володя Долголиков, Миша Логачёв, Толик Снятков, братья Князевы, Толик Аврутин, сёстры Витковские, брат и сестра Куницкие, братья Юховичи, братья Свиридовы.... Все они стали достойными людьми и добились в жизни немалых успехов. А в части переулка, что была ближе к магазину, проживали далеко не такие, а как будто вечно что-то делящие, о чём-то сговаривающиеся, кого-то осуждающие ребята. Мы их презрительно называли частниками. Может быть, они тоже «вышли в люди», но мне они неинтересны, не вдохновляют.
Частное немыслимо без коллективного, человек немыслим без единения с другими людьми. Одиночество необходимо художнику для творчества, но художник в своём одиночестве ещё более связан с миром, чем даже самый убеждённый коллективист.
20 ноября. В палате - бесконечные разговоры о чём угодно, только не о женщинах. Я давно заметил, что женатые мужчины гораздо реже говорят о женщинах, чем холостяки.
Владимир Витальевич (электронщик) верит в иноземные цивилизации и всевозможные HJ10. В своих утверждениях почти всегда ссылается на телевидение. Кажется, в нём начисто отсутствует критический подход. Путает явления, которые своей основой имеют особенности человеческого организма и окружающей нас природы, с тем, что возникает в человеческом сознании. Свои понимания никому не навязывает, но и не воспринимает возражений. Закрыт для диалога.
Иван Григорьевич пластичнее, готов воспринимать то, чего не знает, но не верит, что «какой-то двадцатилетний пацан» Шолохов мог написать «Тихий Дон».
Виталий Михайлович не вступает в наши разговоры, почти не снимает наушники, которые помогают ему слушать то, что показывает на тумбочке маленький автомобильный телевизор.