— От тебя мне ничего не нужно…
Матильда поспешила в дом.
Она возилась на кухне, когда туда заглянул Александр. Увидел, что женщина одна, подошел, положил руки на плечи. Матильда повернулась к нему, и он тут же обнял ее и впился в губы.
— Да что это такое?! С ума вы посходили, что ли? Жили-жили спокойно, а теперь, как ненормальные, бросаетесь на меня… — возмутилась Матильда.
— Это кто еще бросается? Николай, что ли?
— Эй, поосторожнее! Отпусти бабу, не твоя… — в кухню на голоса прибежал Николай.
— А что, твоя?
— Моя, мы обо всем договорились…
Александр повернулся к Матильде:
— Правда?
— Конечно, нет. Ни о чем я ни с кем не договаривалась.
— Если что, только скажи мне, я с любым разберусь…
— Ну, Саша, твоя благодарность переходит все границы.
— Какая благодарность? — удивился он. — Это не благодарность, ты же мне… — он замялся, — нравишься…
— Ишь, какой, нравится она ему! Мне она тоже нравится! — возмутился Николай.
— А мне вы не нравитесь, уходите отсюда оба!
Наглецы! Делят уже!.. И ее мнение их не интересует! Мужиков как подменили… Слава Богу, наконец разошлись по углам. Успокоившись, она прошлась по дому. Каждый занимается своим делом: кто читает, кто наверху сидит за компьютером, кто просто дремлет… Все в порядке. Матильда помыла посуду и задумалась у окна… Пожалуй, ей будет жаль расставаться с этим домом. Вошел Сергей. Да, он сегодня еще не отмечался, усмехнулась про себя Матильда.
— Красиво? Знаешь, мне сначала было скучно здесь, а сейчас я привык и даже рад, что фортуна так повернулась, дала мне возможность пожить семьей, — он смущенно взглянул на нее: — Серьезно, мне иногда кажется, что мы все тут — одна семья. Я же никогда не жил в своем доме, детдомовский… Даже неловко: вертолет разбился, человек погиб, а я счастлив, что попал сюда, — Сергей посмотрел на Матильду. — Правильно говорят, нет худа без добра.
Матильда понимала его, она тоже сначала воспринимала свое существование здесь, как заключение, а сейчас была благодарна судьбе за то, что та позволила ей по-другому взглянуть на жизнь. И то, что на ее попечении оказался ребенок, теперь воспринималось совсем иначе. Прошло время, когда ее тяготила забота о Вере, сейчас она не представляла, как бы жила здесь без этой малышки. Она полюбила девочку и теперь не бросит ее никогда, а еще… а еще — непременно сама родит ребенка. Нацеленность только на общественную жизнь оказалась несостоятельна — лишь дети могут оправдать бытие человека, а все остальное — в силу необходимости. Мысленно она не раз укоряла мужа: «Ах, Гамлет, почему ты не позволил мне родить?» А потом поняла, что его не надо винить — у нее самой не было такой потребности.